У зла нет власти

– Люди собираются умереть за свое Королевство послезавтра на рассвете! А что они не солдаты, а лавочники, – так ведь не разбежались, не спрятались, пришли сражаться!

Не отвечая, Максимилиан ускорил шаг. Нас провожали взглядами, но никто не окликнул. Мы вышли за ворота, миновали несколько пустых, разграбленных улиц и свернули к лесу.

* * *

Быстро темнело. Гроза, по-видимому, собиралась хорошая, как в кино; в Королевстве вообще очень зрелищная погода: если уж солнце, так хочется все время улыбаться. Если ветер, так крыши срывает, а если гроза…

– Очень кстати, – пробормотал Максимилиан.

В отдалении заворчал гром. Деревья, сцепившие ветки над нашими головами, затрясли сухими шишками, как кастаньетами. В полутьме между их стволами тускло светились грибы с большими, наивными глазами на шляпках.

Я редко бывала в этом лесу. В дни, когда царствовал Оберон, здесь было светло и празднично: каждый цветок населяли волшебные существа, в каждом дупле жил лесной дух, и даже маленькие дети могли гулять по лесу без опаски. Теперь все изменилось: «тонкий» мир истончался еще больше, лес постарел, насупился, а предгрозовая темень делала его совершенно зловещим. Я поудобнее перехватила посох: будучи магом дороги, я и не в таких местах расчищала себе путь… Знать бы еще, куда мы идем.

– Макс, куда мы идем?

– К могиле, – отвечал он отрывисто.

– В лесу?

– А ты никогда не слышала про Лесного воина?

– Нет…

– Стыдно, маг дороги, надо летописи читать… Когда лесной народ покорился Оберону – это было через год после того, как Королевство обосновалось здесь, – Лесной воин уже едва ползал от старости. В прежние годы он был силен, говорят, выходил один против десятка лучников, сбивал стрелы на лету и мечом брил врагов налысо, не задевая кожи. Представляешь, как обидно сражаться против мечника, который тебя бреет. Ты его пытаешься заколоть – а волосы твои летят, летят… После такого оставалось либо наесться ядовитых грибов до смерти, либо идти к нему в ученики.

– Да уж, – сказала я, подумав.

Первые капли зашлепали по листьям и по хвое, одна упала мне на лоб, мокро и звонко, будто затрещину дала. Молния «сфотографировала» лес, вспышкой выхватив переплетения веток, петли корней, выпирающих из-под земли, кольца грибов, похожие на хороводы гномов в огромных шляпах. Я вспомнила, как однажды в грозу видела огромную многопалую ладонь, протянувшуюся в блеске молний с неба – смырка-хватателя.

– Макс, как здесь насчет смырков?

– Никак, – отвечал он беспечно. – Давно уже не было. И вообще: не стыдно ли магу бояться каких-то смырков?

Мы шли дальше. Я крепко держала свой посох – на двух магов вряд ли кто-нибудь нападет, но смырк, насколько мне известно, неразумный. Мозгов у него не больше, чем у скарлатины, например.

– Значит, лесной народ покорился Оберону?

– Не сразу. Говорят, дело решил сам Лесной воин. Я, сказал, старею и скоро умру, а Оберон не даст наш народ в обиду. Правда, к тому времени половина лесных девушек уже была замужем в городе… Девушки у них красивые, высокие, с зелеными волосами до земли, – в голосе Максимилиана я услышала легкое сожаление. – А парни и мужчины – пеньки пеньками. Ну вот, мы пришли.

Очередная молния выхватила прямо перед нами курган, выраставший из земли под слоем прошлогодней хвои. Я прищурилась, поглядела ночным зрением: курган был сложен из замшелых валунов, на его верхушке стояла, как мне сперва показалось, статуя. Только присмотревшись, я поняла, что это дерево с прямым каменным стволом, небольшой кроной и огромными корнями, оплетавшими курган, как вены старческую руку.

– Каменное дерево, – сказал Максимилиан. – Большая редкость.

Гром накрыл его слова. Я на секунду зажмурилась – терпеть не могу громких резких звуков.

Дождь лил уже вовсю. Максимилиан втащил меня под раскидистый куст в стороне от кургана, на краю заросшей поляны. Навершие моего посоха вспыхивало и гасло. Молнии били одна за другой, небо рвалось с отвратительным треском, я все время с опаской поглядывала вверх. Максимилиан зубами вытащил пробку из своей бутыли; сквозь запах мокрого леса, запах грозы и гнили пробился острый, немного лекарственный дух.

– Черничная наливка, – пробормотал Максимилиан. – В городе ее подавали в одном только кабаке… Эх…

Он прижал горлышко к губам и сделал несколько глотков. Облизнулся, перевел дыхание; на глаза его навернулись слезы.

– Макс, – сказала я тревожно. – Что ты делаешь?

– Готовлюсь морально к допросу.

– Почему ты вбил себе в голову, что надо обязательно…

– А как еще к нему обратиться?

– Не знаю.

– А не знаешь – не давай советов!

Он снова взялся за бутылку и одним махом отпил половину.

– Макс, – я все больше нервничала. – Хватит.

– Почему – хватит?

Я прекрасно помнила, как у нас однажды позорно сорвался школьный вечер – потому что компания из седьмого «В» класса напилась в туалете пива пополам с водкой. Подрались, разбили стекло чьей-то голой рукой, пришлось вызывать «Скорую». С тех пор – и до сих пор – никаких вечеров в школе никто не проводит.

– Макс, ты помнишь ополченцев, которые перепились со страха? А чем ты лучше их? Ты, великий волшебник?