У судьбы на мушке

– Бойцы ИГИЛ, к вам обращается командир батальона спецназа военной разведки подполковник Бармалеев. У вас нет больше выхода из подземелья. Тот отдаленный выход, рядом с которым стояли грузовики, взорван и завален камнями. И сами грузовики если и не остались под завалом, то взорваны. И потому я предлагаю вам во избежание гибели сдаться в плен. Воевать с вами мы не собираемся, просто засыплем выход, и все. И вы уже никогда не сможете увидеть своих жен и детей. Только во сне перед смертью.

Переводчик переводил, а подполковнику казалось, что тот песню поет, настолько музыкальным казался Бармалееву арабский язык.

– И потому я предлагаю вам выходить по одному, бросать перед собой оружие и поднимать руки так, чтобы их было видно.

Последовало долгое молчание. Потом какой-то голос громко спросил:

– Вы нас слышите? Между нами есть связь?

Переводчик, не дожидаясь ответа подполковника, ответил утвердительно.

– Мы просим час на раздумья и вынесение решения, – проговорил все тот же голос, принадлежащий, похоже, человеку, решившему взять на себя командование батальоном.

– Могу дать вам только половину – за тридцать минут можно и свою судьбу решить, и даже соседа… – категорично сказал Бармалеев. – И прошу понять, что это не мой личный каприз, а приказ моего командования, нарушать который я не имею права.

В действительности он такого приказа не имел. Более того, командование было вообще мало осведомлено о прохождении данной операции, о том, что происходит или уже произошло. Тем не менее подполковник прикрывался несуществующим мнением, будучи при этом действительно уверенным, что полчаса – это как раз то время, за которое можно на что-то решиться, а за час можно и несколько раз передумать, можно начать метаться от одного решения к другому. По большому счету, решение можно принять и за минуту, и кто-то уже принял его. Так, бинокль с тепловизором показал подполковнику, как из-за камня, прикрывающего вход, высунулся сначала ствол, потом ствол упал вперед, брошенный чьей-то сильной рукой, а выше камня поднялись две руки. Кто-то уже сдался. За ним показался второй ствол, и повторилась ситуация с руками. А вот появившиеся третьи руки несли в себе угрозу. В прицел «Шахин» было видно зажатую в кулаке гранату. Но пуля рядового Кичогло угодила в локоть этой руки, и граната выпала под ноги ее обладателя. Взрыв раздался сразу же – должно быть, кто-то особо рисковый расковырял гвоздиком трубку с замедлителем и высыпал оттуда почти весь пороховой заряд, что «бармалеи» любят делать. Хорошо, что третьего «игиловца» отделял от двух первых крупный камень, а позицию позади защищало его собственное тело. Так что никто больше, кажется, не пострадал. Стонущего человека морские пехотинцы оттащили в сторону и бросили умирать на осколки стены. Добивать бандита никто не стал. Просто патроны пожалели.

– Так будет с каждым, кто замыслит недоброе… – сказал Бармалеев и посмотрел на переводчика. Тот сразу перевел фразу подполковника.

Бармалеев вел счет сдавшимся. Насчитал шестьдесят шесть человек. Именно столько бойцов согласились сдаться раньше времени.

– Еще кто-то остался? – через переводчика спросил комбат.

– У меня еще две минуты на раздумья, – ответил давешний голос. – Но и я, пожалуй, ждать не буду. Чем я хуже других! – За камнем снова показался сначала автоматный ствол, полетевший вперед, потом над камнем показались две поднятых руки.

Голос у говорившего был спокойный. Русским языком он владел хорошо. А сам излучал уверенность. Только вот Бармалеев задумался на чем основывалась эта уверенность, только на отсутствии страха? На вере? Но таких среди бандитов много. Тогда – на чем?

– Все! Внизу только раненые остались, которые сами не могут идти. Но есть среди них и непримиримые помощники эмиров. Особенно много их внизу, где стояла машина. Но среди них есть и нормальные парни…

Морские пехотинцы нырнули за камень, и оттуда почти сразу раздались автоматные очереди. Подполковник дождался момента, когда бойцы начали выносить одного за другим раненых, и убедился, что солдаты морской пехоты не пострадали. Стрельба, должно быть, была вызвана необходимостью расстрелять непримиримых или прекратить страдания тех из раненых противников, у кого не было шансов выжить,

Глава 9

О выполнении задания Бармалеев доложил лично полковнику Скорокосову по телефону ЗАС.

– Шестьдесят семь здоровых пленников. И шестьдесят девять раненых, товарищ полковник. Батальон перестал существовать.

– А твой батальон еще существует? И батальон морской пехоты тоже?

– Так точно, товарищ полковник, существуют. Потерь почти не понесли, не считая легкораненых, которые все как один решили остаться в строю. Только одного «трехсотого» в госпиталь отправили. Морской пехотинец… Офицер… Получил очередь в шею и в голову. В настоящее время находится на операции. Врачи говорят, выживет, хотя в дальнейшем будет находиться на инвалидности.