У роз нет запаха и вкуса

— Веди себя как обычно. Ты повредил руку, споткнувшись на лестнице, а до меня тебе нет никакого дела. Ты по-прежнему уважаешь магистра Койно… Не перебивай меня! Выжди две недели, если будешь по-прежнему хотеть уехать, придумай уважительный предлог, сожалей, благодари. Не сжимай кулаки, не криви лицо, не пытайся показать, какой ты мужик, — я улыбнулась, хотя и криво, и не глядя на него. — Мне было с тобой хорошо. Безумно. С ним нет. В постели с ним я всегда буду думать о тебе.

— Альяна, прекратите! — он отшвырнул рубашку и вскочил на ноги. — Вы не в себе. Вы не можете терпеть такое обращение…

— Наивный глупый мальчик, — я тоже встала. Зажмурилась, потому что мне не хотелось говорить то, что я должна была сказать. — Забудь обо мне. Мортон меня не выпустит, а если попробуешь вякнуть — перекусит тебя и выплюнет. Не смей ради меня лезть на рожон. Ты всего лишь безмозглый смазливый мальчишка, неутомимый в постели, но не больше. Куколка с юным красивым телом. Ты мне не поможешь. Ты мне не нужен. Ты… как дармасская роза, мой Вильем. Красив, но без запаха и вкуса. Я устала от старого мужа, у которого встаёт раз в три месяца и только после того, как он притащит в нашу спальню кого-то ещё, вот и всё. Да, Вильем. Он трахал меня при свидетелях куда чаще, чем бил. В первую же твою ночь здесь он притащил меня сюда и трахал так, чтобы я на тебя смотрела. Я соблазнила тебя ему назло. Но не больше. Пошёл ты к дьяволу, глупенький ребёнок, не смей портить мне жизнь больше, чем её уже испортили, слышишь? Несколько восхитительных оргазмов не стоят жизни. Мы друг другу никто.

Я выскочила из комнаты Вильема и пошла к себе. Он не пытался меня задержать.

Мортон так и не появился на пороге моей комнаты, впрочем, я не надеялась, что он сдох. Скорее всего, пришёл в себя и просто скоротал остаток ночи с одной из выбравшей свой путь перевозбуждённой зельем шлюх. Гости уехали рано утром, надо полагать, история с ночной оргией будет навсегда похоронена в безмолвной памяти Койнохолла.

Глава 14

Я просидела в своей комнате до полудня, ожидая то Мортона, то лекаря, которого он должен был прислать, если ему окончательно не отшибло люстрой мозги. Но меня навестила только Мия с подносом с завтраком. Выглядела она растерянной и постаралась уйти побыстрее, так что расспросить её толком не удалось. Я могла лишь гадать о том, что происходит за дверью, разглядывая расцветающие на теле синяки, уже отливавшие фиолетовым и жёлтым, но в полдень дверь распахнулась и на пороге возник Мортон.

Выглядел он безупречно — никаких следов от удара люстрой или вчерашней попойки. Впрочем, он-то как раз явно ничего не принимал. Сейчас муж разглядывал меня с любопытством учёного-энтомолога, наткнувшегося на редкий и ценный экземпляр какой-нибудь кусачей, даже ядовитой твари. Я привычно сжалась: он не мог меня не наказать, однако я не чувствовала в нём ярости, а это означало, что наказание откладывается, и для этого должна быть причина. Причина, от которой у меня заранее мурашки бежали по коже.

— Сегодня утром я получил письмо от твоей сестры. Она уверяет, что я пригласил её в гости и выразила желание приехать, с мужем. С каких это пор я стал таким гостеприимным?

— Ты отказал? — я почувствовала скорее облегчение, чем досаду.

— Отчего же, если пригласил сам, глупо было бы отказывать.

Саманта выразила желание приехать, а Мортон вроде бы не возражает? Чудеса, да и только.

Впрочем…

— Значит, не отказал?

— А почему я должен препятствовать родственным встречам моей любимой и дорогой скучающей супруги? — любой, кто слышал бы Мортона со стороны, мог бы ему даже поверить, столь естественно звучали его слова, каждое из которых было или ложью, или фарсом. — Кроме того, у меня есть к ней разговор. Жди гостей, дорогая. Рекомендую одеть более закрытое платье. Привезут сегодня вечером.

Я закрыла глаза, потому что его холодно-насмешливый голос, его самоуверенный вид поднимали во мне волну ненависти.

— Почему вчера ты сказал, что я должна быть тебе благодарной? От чего ты меня спас?

— От тебя самой, дорогая.

— Поясни. И какие дела у тебя могут быть с моей сестрой? Кого ещё она хочет тебе продать?

Мортон отлепился от косяка, подошёл ближе и ухватил меня за подбородок, сдавил пальцы так, что у меня едва не начали крошиться зубы.

— А ты подумай, милая моя. Подумай, как следует. В детстве тебя держали в закрытом пансионе. Сестра поторопилась избавиться от тебя, как только перестала формально быть твоим опекуном. Я никуда не выпускаю своё острое на язык сокровище и не спешу заводить наследников, в которых, надо сказать, нуждаюсь… Так в чём причина?

Я смотрела на него, не в силах выговорить ни слова. А Мортон засмеялся, выпустил мой подбородок и потрепал меня по щеке, как собаку.

— Ты сумасшедшая, любимая. Все об этом знали, но щадили тебя, вот и всё. Тебя нельзя выпускать из дому. Да и сестры у тебя никакой нет.

У меня слова в горле застряли. На какой-то миг я поверила ему, действительно поверила — но смех оборвался, и Мортон чуть брезгливо убрал руку от моего лица.