У Ромео был пистолет

– Я не пойду туда, – взволнованно говорит она. – Леон, слышишь? Я не пойду домой!

Паника возрастает. Ладони сжимаются в кулаки. Ни под каким предлогом она не собирается заходить домой.

Леон устало вздыхает. Его друзья крепко держат Данику с обеих сторон, не давая ей двигаться.

– Ты сам хоть понимаешь, что делаешь? Что родители скажут?! Они же видели эти ублюдские фотографии и видео! – Даника больше не скрывает слез.

– И что теперь? По-твоему, им нужно отказаться от тебя, выгнать из дома? Ты уже не маленькая, а от подобной ситуации не застрахован никто! Даника, тебе нужно вернуться. Не разрушай нашу семью до конца, – хрипит Леон, протягивая к ней руку.

Словно в истерическом припадке она начинает задыхаться от собственных слез. Леон старается разговаривать с ней как можно мягче, но поведение Даники невыносимо. Ему приходится силой вытягивать ее из машины и тащить в дом.

– Просто дай мне уйти! – кричит она, стыдливо натягивая на голову грязный капюшон.

– Нет, ты должна остаться здесь! Хотя бы ради меня, Даника! – Леон сжимает ее плечи и смотрит прямо в глаза. В них читается и мольба. Он словно просит ее о помощи, и это отвлекает ее от навязчивых мыслей сбежать при первой же возможности.

Даника неуверенно пятится в сторону зала. Оттуда ей навстречу выходит мать.

– Мама, я… – не успевает она и слова сказать, как вдруг мать отвешивает ей пощечину, отчего Данику откидывает назад.

Она прикладывает к лицу холодную ладонь и смотрит на мать.

– Чертова тварь! Чем ты вообще думаешь, когда создаешь нашей семье проблемы?! – агрессивно шипит она. У нее мутный взгляд, запах алкоголя дает понять, что она пьяна.

Леон вовремя вмешивается, стараясь угомонить мать.

– Прекрати! Не лезь к ней, мама, оставь ее в покое! Ты же пьяна! – Он старается перекричать все те оскорбления, которыми она осыпает взрослую дочь.

– Ничто не меняется. – Даника разочарованно качает головой. – Знаешь, мам, поэтому я и ушла. Ты все так же пьешь, только взгляни, на кого ты стала похожа. Ты выглядишь на пятнадцать лет старше, на пятнадцать ужасных и тяжелых лет, полных разочарований и потерь. А ведь при желании ты могла бы все исправить! В доме с тобой невозможно находиться! У меня матери-то нет, есть вечно бухающий овощ, который закусывает спирт снотворными и антидепрессантами. У тебя мозги сохнут! – Данике так хочется высказать матери в лицо все, что она о ней думает, а Леон старается заткнуть их обеих. Он словно маленький ребенок, который пытается встать между ними, чтобы угомонить, но все бесполезно. После очередной попытки ударить Данику мать начинает реветь.

– Мам, успокойся. Я принесу тебе воды. Да не плачь! Ничего страшного не произошло! – Леон придерживает ее, но та падает на колени, закрывая лицо руками.

– Оставь ее, ты же видишь, у нее пьяная истерика, – с отвращением говорит Даника.

Леон окидывает сестру взглядом, полным разочарования.

– А отец где? – Даника оглядывается вокруг, а затем злобно усмехается. – Понятно. Я же сказала, ничто не меняется. Этот трус опять сбежал от проблем в объятия убогой шлюхи.

Ей безумно хочется уйти, но в какой-то момент становится жаль брата. В следующее мгновение в памяти начинает всплывать страшная картина избиения Ривера. Ненависть очередной раз одерживает над ней победу.

Пока Леон возится с матерью, Даника бросается к парадному выходу, но дверь закрыта, а ключей у нее нет. Она бежит к другим выходам из дома, но все они заперты. Они заранее подготовились к тому, что она будет сопротивляться. Осталось открыть окна.

– Не пытайся. Даже если ты вылезешь через окно, там высокие ворота. Их тебе не перелезть, сама знаешь, а пароль я поменял. Ты тупо останешься во дворе, – холодно говорит Леон.

– Ненавижу тебя, – шепчет она и отправляется в свою комнату, на второй этаж.

Закрыв за собой дверь, она тут же вытаскивает телефон и набирает Риверу.

Гудки тянутся убийственно медленно, и после десяти неудачных попыток Даника понимает, что Ривер не собирается ей перезванивать. Причин тому может быть много, вплоть до того, что Ривер, возможно, уже никогда не проснется.

Глава тридцать шестая

Головная боль не унимается уже третьи сутки. С каждой выкуренной сигаретой становится чуть легче, но только на час, затем неприятные ощущения возвращаются.