У рифов Армагеддона

Бредли и его коллега, лейтенант Фрейзер Мейтис (более известный в Черис под именем Уолтейр Ситаун), поддерживали связь Мейсена с князем Гектором. Однако при наилучшей скорости «Морского облака» время рейса составляло почти сорок дней в каждом направлении, а пользующаяся такой же отвратительной репутацией «Фрейнсин» Мейтиса не могла вернуться в Теллесберг ещё три пятидневки. Это означало, что Гектор не сможет получить отчёт Мейсена как минимум ещё следующие семь, если он будет использовать для этого обычные каналы. Были договорённости для чрезвычайных случаев, но Мейсен не хотел их использовать, потому что ни одно из прикрытий альтернативных курьеров не было так же хорошо, как у Уайта или Мейтиса. Их наилучшая защита заключалась в том, что они никогда не использовались, и у него не было никакого желания подвергать риску засветиться их — или себя — черисийским агентам из-за того, что было явно не критичным.

— Я думаю, мы не будем использовать никого из других, — сказал он наконец. — Не сразу, во всяком случае. Лучше использовать время до возвращения «Ситауна», чтобы узнать, какую дополнительную информацию мы можем собрать. — Он медленно покачал головой, глядя вдаль. — Пока это только чувство, и очень неясное, но что-то подсказывает мне, что новый повар действительно собирается начать перемешивать этот горшок, нравится нам это или нет.

— Чудесно, — вздохнул Малвейн. Он допил свою чашку шоколада и встал.

— В таком случае, я полагаю, мне лучше начать собирать эту информацию, — сказал он и энергично кивнул Мейсену, перед тем как отвернулся от стола.

Мейсен посмотрел ему вслед, потом встал, бросил горсть монет на стол и направился в противоположную сторону.

* * *

— Глупые проклятые идиоты! — свирепо пробормотал Брейди Лаханг, наблюдая, как кронпринц Кайлеб проезжает под его удобным наблюдательным пунктом в окне второго этажа.

Королевские гвардейцы, которые были отправлены встречать принца у ворот, образовали сплошное, бдительное кольцо вокруг него, а лейтенанта морской пехоты везли на носилках, подвешенных между двумя лошадьми, в то время как три других морских пехотинца ехали плечо к плечу сзади Кайлеба. Как Лаханг более или менее ожидал, учитывая предварительные отчёты, которые он уже получил. Чего он не ожидал, так это то, что какой-то гражданский ехал рядом с принцем, и его глаза сузились, когда он посмотрел на тёмноволосого незнакомца.

«Вот этот ублюдок, который сбросил все наши планы в ад и ушёл», — подумал он с горечью. Он до сих пор не имел понятия, как таинственный гражданский, в первую очередь, почуял откуда дует ветер операции, или как его высокооплачиваемые наёмники могли быть настолько неумелыми, чтобы позволить одному выскочке полностью порушить результат стольких дней тщательного планирования.

Это должно было сработать — это сработало бы — если бы не он. Лаханг сдержал выражение горького гнева на своём лице, но было труднее обычного удостовериться, что его лицо говорит только то, что он хотел, чтобы оно сказало. Князь Нарман будет… недоволен.

Он смотрел, как кавалькада движется по улице в сторону дворца, затем отвернулась от окна. Он пересёк главную комнату своего скромного, но удобного съёмного жилья и поднялся по лестнице на крышу.

Там его приветствовал хор из шипящего свиста и щёлкающих челюстей, и он с искренним удовольствием улыбнулся, его разочарование и гнев затухли, и он зашипел в ответ. Виверны, в большом, разделённом на части птичнике на крыше, прижимаясь к решётке, толпились вместе и свистели от удовольствия, и он усмехнулся и дотянулся до решётки, чтобы потереть им черепа и погладить по шеям. Это было во многих отношениях безрассудным делом. У некоторых виверн в этом птичнике были крылья размером более четырёх футов. Они могли бы откусить палец одним щелчком зазубренных челюстей, но Лаханг не беспокоился об этом.

Он вёл удобную жизнь, даже не имея необходимости прикасаться к средствам, которые мог предоставить ему его князь, путём выращивания и обучения охотничьих и гоночных виверн для черисийской знати и богатых купцов. И виверны в этом птичнике были не только его друзьями и домашними животными, но и, во многих отношениях, его прикрытием. Они обеспечивали его доход, и его профессия объясняла, почему у него постоянно появлялись новые виверны, чтобы заменить тех, что он продал. Это удобно скрывало факт того, что две или три в каждой партии, которую он получал, были вивернами из собственного птичника князя Нармана в Эрейсторе, способными найти дорогу домой.

Лаханг достал зашифрованное сообщение из кармана своей куртки. Оно было написано на самой прекрасной харчонгской бумаге, невероятно тонкой и прочной, и соответствующе дорогой, хотя это было наименьшей его проблемой, когда он открывал дверь птичника и мурлыкал отличительную последовательность нот.