У рифов Армагеддона

— …и мы умоляем вас, ещё раз, — сказала тонкая женщина с серебристыми волосами, стоявшая посреди прохладного зала заседаний, — подумать о том, насколько жизненно важно, чтобы человеческая культура, которая растёт и созревает на этой планете, помнила о Гбаба. Что она понимает, почему мы пришли сюда, почему мы отказались от передовых технологий.

Као-юн смотрел на неё каменными карими глазами. Она даже не взглянула в его сторону, и он почувствовал, что один или два советника взглянули на него с тем, что они наивно полагали скрытым сочувствием. Или, в некоторых случаях, скрытым развлечением.

— Мы уже слышали все эти доводы, доктор Пэй, — сказал Эрик Лангхорн. — Мы понимаем, о чём вы говорите, но я боюсь, что ничто из сказанного вами не изменит нашей установленной политики.

— Администратор, — сказала Пэй Шань-вэй, — ваша «установленная политика» упускает из виду тот факт, что человечество всегда было производителем инструментов и решателем проблем. В конце концов, эти качества выйдут на поверхность и здесь, на Сэйфхолде. Когда это случится, без институциональной памяти о том, что случилось с Федерацией, наши потомки не будут знать об опасностях, ожидающих их снаружи.

— Эта конкретная обеспокоенность основана на ошибочном понимании социальной матрицы, которую мы здесь создаём, доктор Пэй, — сказала Адори́ Бе́дард. — Я уверяю вас, с теми мерами предосторожности, которые мы внедрили, жители Сэйфхолда будут надёжно изолированы от любых технологических улучшений, которые могли бы привлечь внимание Гбаба. Если, конечно, — глаза психиатра сузились, — не существует некоего внешнего стимула нарушать параметры нашей матрицы.

— Я не сомневаюсь, что вы можете — что вы уже смогли — создать анти-технологический настрой на индивидуальном и общественном уровне, — ответила Шань-вэй. Её голос был ровным, но не требовался кто-то с психологической подготовкой Бе́дард, чтобы услышать отвращение и личную неприязнь под его поверхностью. — Я просто считаю, что несмотря на всё, что вы можете сделать прямо сейчас, какие бы меры безопасности и гарантии вы не наложили в этот момент, через пятьсот лет, или тысячу, настанет момент, когда эти меры безопасности рухнут.

— Этого не будет, — категорично сказала Бе́дард. Затем она заставила себя немного отодвинуться от стола и улыбнуться. — Я понимаю, что психология — это не ваша область, доктор. И я также понимаю, что одна из ваших докторских диссертаций — по истории. Поэтому, вы совершенно точно осведомлены о неистовом темпе, в котором развивалась технология в современную эпоху. Конечно, беря за основу историю человечества на Старой Земле, особенно в течение последних пяти или шести веков, может показаться, что «инновационная ошибка» встроена в человеческую психику. Однако это не так. Есть примеры из нашей собственной истории о длительных, очень застойных периодах. В частности, я обращаю ваше внимание на тысячи лет существования Египетской империи, в ходе которой существенных инноваций практически не было. То, что мы сделали здесь, на Сэйфхолде, состоит в том, чтобы воссоздать тот же базовый тип мышления, и мы также установили определённые… институциональные и физические проверки, чтобы поддерживать такое мышление.

— Степень, в которой египетская культура — и остальная часть средиземноморских — была анти-инновационной, была значительно преувеличена, — холодно сказал Шань-вэй. — Более того, Египет был всего лишь крошечной частью от совокупной мировой популяции того времени, и другие части той совокупной популяции в целом определённо были новаторскими. И несмотря на усилия по введению постоянного теократического ограничения на…

— Доктор Пэй, — прервал её Лангхорн, — я боюсь, что вся эта дискуссия бессмысленна. Политика колонии была тщательно обсуждена и одобрена Административным Советом. Она представляет собой консенсус этого Совета, а также меня самого, как Администратора и доктора Бе́дард, в качестве Главного Психолога. Она будет соблюдаться… всеми. Это ясно?

«Должно быть, Шань-вэй было трудно даже не смотреть в его сторону», — подумал Као-юн. Но она этого не сделала. В течение пятидесяти семи лет они оба жили раздельно, разделённые их горьким публичным несогласием о будущем колонии. Као-юн был одним из «Умеренных» — группы, которая не соглашалась со всем, что делали Лангхорн и Бе́дард, но горячо поддержала запрет на всё, что могло привести к появлению передовых технологий. Сам Као-юн иногда высказывал озабоченность по поводу степени, в которой Бе́дард скорректировала первоначально предложенные психологические шаблоны для колонистов, но он всегда поддерживал основные причины Лангхорна для их модификации. Именно поэтому он остался старшим военным офицером колонии, несмотря на то что его живущая отдельно жена была лидером фракции, которую их противники назвали «Технари».