У подножия Саян

Лапчар надулся и назвал Эреса подкидышем. Обиженный и подавленный, Эрес в ту же ночь убежал в Шивилиг. Рассказал дома о своей ссоре с Лапчаром и о том, как тот его обозвал... Поникший Оюн Херел поплелся к Ирбижеям. Отец Лапчара от слов старого Оюна, как от огня, бросился к коню и запылил по дороге. Приехав в школу, Ирбижей подошел к сыну и при всех молча хлестнул его бичом.

На следующий же день к Ирбижеям приехал посыльный и передал, что старика вызывают в сумонный суд.

Суд был коротким. За рукоприкладство старый Ирбижей семь дней колол дрова для сумонного управления.

В аал Ирбижей вернулся спокойным, утихомиренным.

Сыну не сказал ни слова, но тот все понял: обижающему других отец не прощает.

Друзья же вскоре забыли о размолвке, еще больше сблизились и стали, как родные братья.

После семилетки Лапчар стал работать в колхозе. Эрес поступил в кызыльский сельскохозяйственный техникум. Ему давно хотелось стать агрономом. Лапчара призвали в армию. Через год, когда Эрес учился на последнем курсе, пришла пора и ему отправляться на военную службу. Но в тот год ему дали отсрочку из-за того, что у него престарелые родители.

Он только-только приступил к работе агрономом в своем колхозе, как умерла мать. Эрес остался вдвоем с отцом. И тут старик не выдержал:

— Послушай, Эрес. Настоящий мужчина должен беречь и защищать честь своего Отечества и честь своего отца. Не забывай этого, сынок!

Эрес наклонил голову.

— Чего тебе со мной делать? — продолжал Оюн Херел. — Не пропаду... Для меня народ — одеяло, общество — рубашка. Не пропаду, проживу...

Эрес посмотрел на отца: «Расхрабрился, как горный козел...»

— Выполни, сынок, свой долг перед Родиной. Святой долг. Не опозорь старого Херела. Не дай мне краснеть за тебя. Перед людьми я не совершал ничего постыдного. Не забывай этого, сынок. — В глазах старика стояли слезы...

Той же осенью Эрес уехал служить на Чукотку.

...Когда трудные участки дороги были позади, старик чукча наконец спросил:

— Так, значит, у вас, в Туве, такие же олени?

— Да, только ездят на них не в упряжке, а верхом.

— Надо приучить их к упряжке. На санях путь легче.

— Если бы Тува была такая же ровная, как Чукотка. А то горы, густой лес и снова горы. На санях не выйдет...

Старик молча согласился, поддерживая тем временем стремительный бег оленей.

— А как выглядят верблюды? — помолчав, спросил старик.

— В тайге их нет. Они в степях, около границы с Монголией.

— Верблюжье мясо едят? Молоко пьют?

— А как же!

— Запрягают? Верхом ездят? — интересовался возница.

— Кони, быки с верблюдом — ни в какое сравнение. — Эрес тут же поймал себя на том, что его мнение о верблюдах похоже на хвастовство, и поправился. — Но, правда, до оленя ему далеко: уж больно высокий и неповоротливый.

— Как же на него садятся?

— Надо сказать «сёк-сёк!», и он ляжет. Потом надо сесть между двумя горбами.

Старик прищурил свои без того узкие глаза. Его жидкую бородку прихватило инеем, и она казалась Эресу метелочкой степного типчака. Он улыбался и продолжал:

— Летом верблюд целый месяц может обойтись без воды, зимой — без еды. В его горбах — целая кладовая.

— Слышал. Хорошее животное. Нашим оленям быть бы такими!

— Зачем?! Вашим оленям — цены нет!

Через три часа прибыли на аэродром. Старик попрощался с Эресом, оказавшимся таким разговорчивым, пожелал ему счастливого пути и уехал.

Через час и Эрес был в пути.

Он, сержант Эрес Херел, сын бедного тувинского арата, летел на самолете! Почему — на самолете? А может, все дело в том, что он, сержант пограничных войск, летит домой, чтобы отдать свой последний сыновний долг умершему отцу? Может, вместе с сыновним долгом надо отдать и последние воинские почести? Как отцу воина? Может быть...

Его переполняло большое чувство. Чувство невыразимой любви и благодарности к той Отчизне, которую тувинцы обрели совсем недавно[12], которая оказалась такой большой, внимательной и щедрой. Ко всем людям вместе и к каждому в отдельности.

Внизу медленно плыла белая тайга. Эресу хотелось сойти на эти просторы и поцеловать заснеженную землю. В сердце колокольчиком стучало: «Значит, Родине я нужный человек». И вновь накатывала волна большого горячего чувства.

В Магадане Эрес пересел на другой пассажирский самолет.

Наутро третьего дня он был в Кызыле. Но тут случилась задержка — билетов на Шагонар не оказалось.

Понапрасну простояв в очереди и разругавшись с кассиршей, он бросился к начальнику аэропорта. До отлета оставались считанные минуты.

За столом начальника аэропорта Эрес увидел одного из старейших летчиков Тувы. Тот терпеливо выслушал Эреса, позвонил в кассу.

— Рад бы помочь, — он сочувственно посмотрел на Эреса и положил трубку. — Сходим еще на посадку посмотрим...

По пути им встретилась группа людей с чемоданами в руках. Начальник остановил их и, указав на Эреса, объяснил, в чем дело, может, кто подождет следующего рейса?

— Так-так... — начал пассажир в кожаном полушубке. — Рекламируете: «Экономьте время, пользуйтесь воздушным транспортом!» А где же тут экономия времени? Я вот уже на сутки задерживаюсь. Если бы поехал на машине, давно бы был дома, чай пил!