У подножия Саян

Пурга хлестала в лицо мелким снегом. Он боялся шевельнуть ногами. Когда конь был рядом, Эрес не думал о смерти, а теперь... Неужто придется остаться здесь навсегда?.. Что делать? В отчаянной попытке что-то предпринять, как-то бороться с этой мерзлой глухотой и одиночеством, он весь напрягался и... побежал. Поскользнулся и, теряя равновесие, ухнул в белую бездонную муть. Только и смог подумать: «Ну, вот и все».

Сознание осветилось, и Эрес понял, что катится по пологому склону.

Некоторое время он лежал бессильный и равнодушный ко всему. Медленно приходил в себя. Вставал, падал, снова вставал. Наскоро трепал, тер уши, дул на руки, разминая скрюченные пальцы. Невдалеке зачернело... Конь! Наконец-то!

Животное лежало на боку, поджав под себя ноги, и протяжно вздыхало. Эрес поднял воротник полушубка и, засунув руки в рукава, привалился к теплой, вздрагивающей холке. Под брюхо лезть побоялся: зашибет...

Эрес почувствовал и обжигающий холод, и сладкую негу тепла сбоку. Ощущения смешались. Ватным облаком приступила дрема. Он приказывал себе: «Не спи! Нельзя! Нельзя!» Но и сама мысль вскоре словно бы обмякла, угасла. О, как хотелось тепла!

Вдруг перед глазами всплыло плоское лицо Мыйыс-Кулака, пугливый, колючий взгляд. Ближе... Ближе... В руках Мыйыс-Кулака рюмка с водкой, масляный рот кривится в усмешке. И вот уже Шырбан-Кок исчез, лишь в ушах какой-то тягучий звон. Он сотрясает небо и землю. Земля морщится крупными складками, из них, как привидение, возникает Угаанза. Он разбрасывает деньги. Мельтешат бумажки...

И снова темнота. Никого вокруг. Только вьюга — воет и смеется. Эй, кто там смеется? Ах, да ведь это Долаана. Вот она в легких туфельках, цветастом платьице смело подбегает к нему и сует за ворот комок снега... Но снег не холодит, а греет... Ну да, конечно, ведь это летом и потому снег горячий, как ладони Долааны...

Пурга всхлипывала и стонала...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В правлении колхоза собрался актив. Кончук, бегло оглядев сидящих, подытожил:

— Превосходно. Значит, все в сборе? Тогда начнем.

Он шумно встал, вдавил в пепельницу недокуренную папиросу, отрывисто продолжал:

— Значит, так, дорогие товарищи. Беда надвигается, беда! Большая. Товарищ Дажысан, наш новый партийный секретарь, только что связался с районом. Метеостанция говорит — пурга затихнет не скоро. Еще несколько дней... Нашей главной задачей является мобилизация всех сил против стихии, чтобы она не унесла у нас ни одного ягненка. Этим самым поможем выполнению высоких обязательств...

Кончук передохнул:

— Товарищи, призываю во всеоружии встретить опасность. В эти трудные дни испытания — что главное? Сознательность главное. Дисциплина. Вот...

Вдохновенным, командным взглядом Кончук окинул присутствующих, угадывая, кто же первым возьмет слово. С места поднялся парторг Дажысан. Кончук поморщился: «Куда он спешит?»

Речь парторга еще более удивила председателя.

— Время не ждет, товарищи. Сейчас каждая минута дорога. Поменьше речей и призывов. Нужны дела. Партбюро предлагает следующее: на каждую стоянку отправить по два человека. Они должны помогать чабанам. До тех пор пока не уляжется пурга. К табунщикам отправить пять человек, на молочнотоварную ферму — десять.

— Начинаю записывать, — спохватился Кончук. — Кто поедет в Бустуг?.. Кто в Бай-Даг? Хевек-Чиир, Мадар-оол. Кто — в Куржаангы? А в верховье Агылыга?

Карандаш подрагивал в руках Кончука.

К столу председателя подошла Долаана. Она была в длинной шубе, голова повязана теплым полушалком.

— В верховье Агылыга поеду я.

— И я, — выскочила Бичииней.

— А справитесь? — засомневался Кончук. И тут же спросил: — Когда поедете?

— Вдвоем?! Девчонки в такую даль! — это Угаанза. Он стоял у самой двери, картинно опираясь рукой о косяк и едко подхихикивая.

Бичииней даже рот раскрыла: «Девчонка?»

— А ты разве знаешь нас?! Ты даже в колхозе не работал еще ни разу, а тоже, судить — кто справится, кто не... — Бичииней кидала на развязного франта короткие презрительные взгляды. Она бы и не так отчитала этого вертопраха, но ее одернули. При некотором замешательстве собравшихся Угаанза ловко вывернулся:

— О чем говорил тарга Дажысан? Сейчас не время для речей. Потом... На комсомольском собрании.

Встал Шырбан-Кок.

— Мне думается, нет нужды посылать человека в верховье Агылыга.

«Ему, Шырбан-Коку, видите ли, думается...»

— Верно! — это тетушка Тос-Танма. — Туда только вчера поехал наш новый парень, Эрес. Он, тьма-тьмущая, здоровый, вдвоем с чабаном они гору с места сдвинут. И Шырбан-Кок, — тетушка повернулась к тарге, — правду сказал: нет нужды посылать еще кого-то на Агылыг. Я еще ни разу не слышала, оол, чтобы ты умные вещи говорил. Но на этот раз ты прав: где плохо, и я говорю — плохо, где хорошо, я говорю — хорошо. Там, где Эрес, помощников не нужно. Он один стоит десяти таких вот... как ваш Угаанза.

— И ты, тетушка, на меня нападаешь? — Угаанза насмешливо поджал губы.

Тос-Танма неумело притворилась удивленной.

— Тебя ведь и палкой на работу не выгонишь. А сегодня ты здесь. Что бы это значило, Угаанза? А?