У Пяти углов

Вольту сделалось досадно, что он теряет время на эту ахинею. И вдвойне досадно — если только Штек все не наврал — что и правда в институте получится что-то вроде ярмарки. Дело в том, что Вольт абсолютно не выносит кино.

Ну, желаю вам не то что в массовку, а прямо в главные роли! Для полного счастья.

Но Штек продолжал прибедняться:

Нет, нам в массовку. Наш принцип: не высовываться, верно, Лиз? В главных ролях те, которые прессингуют, так что не удивлюсь, если увижу нашего всем известного и всюду подающего товарища Комаровского.

Вольт махнул рукой и пошел к себе: Штека не переговорить.

К себе — хотя не так уж у себя был Вольт в лаборатории нейрофизиологии. В свое время он очутился здесь по внезапной мысли директора: «Давайте оплодотворим слишком приземленную физиологию искрой духа!» Директор иногда выражался не без игривости. К тому же, новые веяния заставили завести психолога, но еще не привели к мысли, что может существовать самостоятельная психологическая лаборатория, — значит, надо было соединить новое веяние со старой структурой. Пока Вольт не выходил из границ своего предмета, все шло прекрасно: ему не мешают, он никому не мешает — мирное сосуществование. Но с тех пор как начало его затягивать в физиологию, с тех пор как провозгласил он нарождение антропомаксимологии, выяснилось, что здесь, в лаборатории, все заняты своими делами, у всех свои темы — а микроскоп с микроманипулятором, например, один, и импортных сывороток высокой очистки всегда не хватает, да обычные чашки Петри здесь в ходу английские, пластмассовые, разового использования — тоже «на всех не напасешься», как любит повторять Красотка Инна, старшая и единственная лаборантка. Словом, он почувствовал себя лишним жильцом в квартире и без того перенаселенной. Да и в принципе: раз есть целая новая наука — любимая антропомаксимология — должна же найтись для нее и отдельная лаборатория! Сколько можно ходить в приживалах?!

У себя — увы, пока что он здесь у себя — в нейрофизиологии Вольт застал легкое смятение.

Из препараторской — а она расположена при самом входе, так что никак ее не минуешь, — доносилось:

— …Доронина в душе холодная! Строит из себя, а настоящих чувств нет!

Ну конечно, выступала Вера Щуко, которую вслед за Вольтом все в лаборатории называли Веринькой — такая она трепетная, вся на эмоциях, как охотно характеризует сама себя — ну вылитая тургеневская барышня. Вольт считает, что это смешно: быть вылитой тургеневской барышней. А ведь неплохо работает, сделала кое-что оригинальное по гипоталамусу, — если не знать, трудно в это поверить, слушая ее смешные восторги.

На посиделки все собрались, все наши грации, как любит говорить завлаб — Павел Георгиевич Хорунжий. Тут и Красотка Инна, и Танечка Тышлер, прозванная за хроническую унылость Протоплазмой, и Лена Лежепе-кова виднелась, Верная Кариатида, — господи, и она туда же!

Вольт остановился в дверях препараторской.

— Здравствуйте, все.

— Вольт, ты слышал новость? — Веринька выглядела необычайно счастливой. — У нас здесь будут настоящие съемки!

— Слышал. — Вольт пренебрежительно отмахнулся.

У окна курила Красотка Инна. Действительно, красивая девица. А главное для Вольта — она чем-то похожа на Женю Евтушенко, его первую школьную любовь. Вольт не любит Красотку — и все же его тянуло лишний раз посмотреть на нее, приходилось следить за собой, чтобы слишком долго не задерживать взгляда.

— Такая радость — соприкоснуться с искусством! Никак не могла Веринька унять восторги. И где нашла искусство — в кино.

Вольт хотел было высказаться, хотя и знал, что впустую, но его опередила Красотка:

— Что ты, Веринька, о чем говоришь! Вольта Платоныча не интересуют такие глупости, он выше этого!

По неписаной иерархии научные сотрудницы, даже самые младшие, стоят выше лаборанток, но Красотка Инна со всеми на «ты» — кроме Вольта, которому выкает демонстративно.

Кино — самое синтетическое искусство, а потому самое современное, — с обычным своим занудством сообщила Протоплазма.

Ну эта, не в пример Вериньке, и в науке — пустота. Но упрямо вымучивает диссертацию. И вымучает, надо полагать.

Вольт не собирался тут задерживаться, сказал предельно язвительно:

— Леночка, зайди ко мне, когда освободишься. Кариатида покраснела:

— Что вы… ну какое там… я сейчас.

Отходя, Вольт услышал за спиной реплику Красотки:

— Ну, у этого вместо сердца пламенный прибор. А что? Неплохо. Вольт не обиделся.