У каждой ночи свой рассвет

Я бодро обтерся полотенцем и оделся прямо в ванной, не желая смущать гостя своим полуголым видом. Однако, судя по тишине, Емельян продолжал дрыхнуть. Стоило бы проверить, как он, но перестараться с опекой не хотелось. Вероятно, его тело еще затрачивало гораздо больше энергии, завершая процесс перехода. Значит, позавтракать я смогу в тишине и покое.

Едва я успел поднести вилку ко рту, со стороны лестницы раздались шаги, а затем, закутанный в одеяло, появился и сам Лебедев. Выглядел тот довольно помято и, несмотря на долгий сон, будто бы вновь пережил укус вампира всего пару часов назад. Я напрягся.

– Как себя чувствуешь? – я отложил свой завтрак и поднялся Емельяну навстречу. Превентивные меры никогда не помешают.

– Голова кружится, – хрипловатым ото сна голосом ответил Лебедев. – Ничего страшного, такое бывает, когда я позволяю себе поваляться в кровати подольше.

– Уверен? – с сомнением уточнил я и аккуратно придержал его за локоть. Он молча кивнул, но меня это не убедило. – Садись, налью тебе кофе с секретным ингредиентом.

Емельян с подозрением глянул на меня, но, видимо, быстро догадался о каком «секретном ингредиенте» я говорил. Конечно, я бы мог плеснуть ему коньячка, но кровь явно усвоится организмом лучше. Переусердствовать с подобным восстановлением сил совсем нежелательно, однако каюсь – сам я хлебал кровь после обращения в гораздо более крупных объемах, за что получил изрядную взбучку от собственного донора.

Донор…

Мне никогда не нравилось это слово, как, впрочем, многое из того, что связано с моей нынешней жизнью. Но тому человеку – вампиру – я обязан за полученный второй шанс. Понимание и благодарность, конечно, пришли ко мне не сиюминутно. Поначалу я был шокирован, растерян, зол и дезориентирован (могу заявить, что в чем-то Емельян справился с осознанием новой сущности мужественнее, чем я когда-то давно). Я потерял семью и не видел ни капли смысла продолжать жить без них. Я винил доктора Хиршмана за свое спасение, в котором сам видел лишь бесконечное проклятие. Я был убежден, что он обрек меня на одиночество и страдания лишь по той простой причине, что и сам был жутко одинок, и обратив меня, он надеялся получить в моем лице приверженца и последователя. Возможно, даже сына.

– На, выпей, должно стать легче, – я поставил перед Емельяном кружку с кофе по-упырьски, а сам занял свое прежнее место и продолжил трапезу. – Если хочешь есть, еда на плите.

– Как ты стал таким? – отхлебнув знатный глоток, неожиданно спросил Лебедев. На предложение поесть он никак не отреагировал, а лучше бы набил рот едой, вместо того чтобы задавать мне вопросы, от ответов на которые я бы воздержался.

И вообще, он что, улавливает ход моих случайных мыслей? Стоило мне встряхнуть память, как Емелюшка тут же ухватился за дела давно минувших дней. Надеюсь, в его лице мир не получил новый подвид кровопийцы-телепата. Впрочем, странно или нет, но с момента, когда он оказался в моем доме, я почти физически чувствовал его присутствие, улавливая прежде неощутимые то ли волны, то ли флюиды. Мои внутренние сенсоры обострились, и я понять не мог, почему они воспринимали Емельяна, как нечто новое для моего чутья. Полагаю, сам Лебедев еще даже не понял, что теперь не он управляет чувствами, а они – им.

– Тебе и правда интересно? Или просто беседу поддержать хочешь? Если так, то не напрягайся зря, я привык завтракать в тишине, – попытался я откосить от дальнейших расспросов.

– Я действительно хочу знать, – ответил Емельян, обхватив кружку бледными ладонями. В доме было достаточно тепло, но он буквально вжимался в кокон из одеяла, а ногти на пальцах слегка синели от холода.

– Так, – я опять отложил приборы и встал со стула, – прости за откровенность, но выглядишь ты не ахти. И как ни прискорбно, меня этот факт беспокоит.

Я подошел к Емельяну и коснулся его лица: лоб, щеки – весь он был заметно холоднее, чем ему следовало быть.

– Я все-таки умираю? – как-то слишком спокойно спросил он и хмыкнул.

– Нет, – не сразу ответил я, не обладая нужными знаниями, поэтому дать внятных объяснений его состоянию не мог, кроме как ссылаться на трудный процесс трансформации. – Тебе нужно согреться. Пойдем, отведу тебя в ванную.

Сопротивляться Емельян не стал и покорно зашагал под моим руководством.

– Я обещал Инне, что сегодня буду дома, – заявил он, сидя на краю ванны, пока я настраивал оптимальную температуру воды.

– Боюсь, придется повременить, – без утайки ответил я, не смотря на Емельяна, однако все равно перехватил его тревогу. Я обернулся. – Тебе еще следует многое узнать о твоей новой жизни. Я не могу просто дать тебе уйти, зная, что в немалой степени ответственен за твое нынешнее состояние.

– И что ты предлагаешь? Бросить всю прежнюю жизнь? Стать затворником? – рассердился Емельян, насупив брови. – Ты ведь живешь среди людей. Чем же я отличаюсь от тебя?

– Опытом, малыш. Точнее его отсутствием, – строго пояснил я и вытер мокрые руки полотенцем. – Твоя ванна готова.