У каждого свои недостатки

– Человеком. Тогда он еще был человеком. «Аструс» вез научную станцию профессора Мацумото. Самого профессора на планетолете не было, но лаборатория была очень ценна для науки. Каюта хозяина Пайка находилась недалеко от шлюзов и научной станции, занимающей отдельный челнок с торс-двигателем. Мы с Пайком постоянно сталкивались в коридоре у лаборатории. Я уже тогда был неплохим хакером, мне ничего не стоило взломать секретный код на дверях челнока. Пайк знал это, но молчал. Мы каждый день здоровались в коридоре, но не общались. Полагаю, я пытался найти причину гибели Сильвери, копаясь в данных лаборатории, собранных на планете. Не думаю, что я что-то выяснил. Странно, но после потери памяти я знал, как активировать украденного циклона, но не помнил, как звали любимого мишку сестры… у нее был мишка, плюшевый, она любила купаться в реке, мы жили на холме… у моей мамы были темные волосы… моя амнезия избирательна. Так или иначе, но во время полета, который длился несколько месяцев, я каждый день бывал в лаборатории. Именно там, полагаю, я начал разработку технологии, приведшей к появлению Интеграции. Планетолет двигался медленными скачками, так как многие дети на нем плохо переносили торс-прыжки. Моя сестра подружилась с какой-то девочкой, Пайк говорил, та была светленькой, щупленькой и смешливой. Девочка летела со своей мамой… В один ужасный день один из пассажиров, скромный и незаметный ученый, потерявший на Сильвери жену и детей, спятил и пристрелил нашего вибранта. Это произошло в момент торс-скачка. Корабль прыгнул и попал в зону притяжения черной дыры у входа в Кластер… наш Кластер. Не случись на корабле паника, планетолету удалось бы вырваться с помощью торс-поля. Мостик на «Аструсе» был расположен очень высоко… никто не успел встать за пульт. Те, кто понял опасность, несколько человек, смогли поймать поле на спасательных челноках, другие… Я был в лаборатории, вернее, у ее дверей, когда стрелок добрался до каюты хозяина Пайка. Он обвинял богатого бизнесмена в гибели людей на Сильвери. Он был совершенно спятившим, этот стрелок. Он увидел меня, в ту же минуту из каюты вышел Пайк… все произошло быстро. Пайк принял удар грудью, сумев втолкнуть меня в челнок и ввалившись следом. Я получил заряд в плечо. Это было одно из тех гадких, запрещенных сейчас видов оружия, что разрушают ткани и внутренние органы. И где он только его раздобыл, тот парень? Мне повезло, Пайку нет… Корабль содрогнулся, меня отнесло к пульту… я сам не понял, как активировал торс-двигатель… Сэм, я видел черную дыру. Она вращается, искривляя пространство и время. «Аструс» падал в нее все медленнее, по кривой траектории, потому что чем ближе к ней, тем медленнее течет время. То, что попадает в дыру, никогда не возвращается назад. Лучше бы я это забыл, а не своих близких.

– Кир, – тихо сказала я.

– Я в норме, Сэм… Наш челнок вынесло в неизвестном квадрате. Моя сестра осталась на корабле, я ничего не помнил… Пайк был жив, но плох, я перенес его в медотсек, это был очень убогий медотсек, с минимумом необходимых функций. Впрочем, они помогли Пайку продержаться… некоторое время. Я уже умел управлять «парусом», а вот прыгнуть еще раз у меня не вышло. Лишь спустя много лет я снова встал за пульт. Это было… нелегко. Мы летели несколько недель, и все это время Пайк медленно умирал. Он рассказал, все что узнал за время полета обо мне и моей сестре. И о себе. Именно тогда мне в голову пришла идея подключиться к его импланту. У него был дорогой имплант, хозяин Пайка не жалел денег на удобства. Зачем звать слугу голосом, если можно бросить вызов? Я задействовал свое изобретение, еще не обкатанное, но уже работающее – запись человеческой памяти. Мной был найден совершенно новый способ записывать память на кристаллическую решетку терманито-содержащих плат, я применил абсолютно другой подход к хранению не только фактов и воспоминаний, а эмоций… ассоциаций… чувств. Пайк рассказывал мне о себе, а я собирал его память на кор-плату. А потом он умер. У него была дочь на Эмерее, ей было три года. Все его мысли были о дочери. Я решил, что если выживу, отдам ей эти записи. После смерти Пайка я летел еще три месяца, питаясь сублиматами, запас которых таял. С тех пор я вожу с собой много еды, закупаю лучшее медицинское оборудование и… ненавижу терманит. Я никогда бы не подарил своей невесте кольцо с терманитом.

– Ясно, – прошептала я.