У Южного полюса

добиться хоть некоторого снижения температуры, я распорядился

натянуть над палубой тент и непрерывно смачивать его водой.

Вследствие испарения температура под ним понижалась на

несколько градусов.

Мы встречали на своем пути отдельные суда. Изумленные

лица смотрели на нас поверх поручней и провожали взглядами

наш корабль. С непривычным для этих широт оборудованием,

в частности с «вороньим гнездом», поднятым на верхушку мачты,

с девятью десятками завывающих полярных псов судно наше

вызывало крайнее удивление.

С больших океанских пакетботов нас узнавали. Проплывая

мимо, команда и пассажиры кричали громовое «ура» и

«счастливого пути», флаги приспускались. Мы с радостью отвечали на

приветствия. На десятом градусе северной широты и двадцать

пятом градусе западной долготы мы попали в так называемый

«мертвый пояс», находящийся на границе северо-восточного и

юго-восточного пассата. Здесь пошел ливень. С неба струились

потоки воды, и мы наполнили ею наши чаны.

Воздух по временам был так горяч и влажен, что люди и

животные с трудом дышали. Ночью мы лежали на подвесных кой-

ках, которые развешивали в самых невероятных местах в

поисках хоть некоторой прохлады. На небе показался Южный

Крест, сверкающий, как Орион. С необычайной притягательной

силой мерцали нам звезды Южного Креста, и мы пытались

разгадать по ним нашу судьбу.

В ясные ночи при хорошей погоде стояли наши молодцы

на палубе и любовались сверкающим крестом на юге. Созвездие,

по мере того как мы приближались к цели, поднималось на небе

все выше.

Температура воздуха и воды непрерывно измерялась. Когда

море было спокойным, мы вылавливали с его поверхности

животных и растения или наблюдали за жадными акулами, которые

лениво следовали в кильватере, чтобы мигом броситься вперед

в тот момент, когда какая-либо несчастная собака по

собственной неосторожности, в результате драки со своими сородичами

или в силу удара, нанесенного ей парусным шкотом, падала

за борт. Оказавшись в воде, она становилась желанной добычей

хищников.

В экваториальных водах—и к северу и к югу от экватора—

мы видели летающих рыб (Exocoetus Volitans). С ними мы

расстались лишь на тридцать пятом градусе южной широты.

В пятницу, 23 сентября, мы пересекали экватор.

По старой морской традиции это важное событие было

отпраздновано. На борту появился Нептун. Он вынырнул из океана

у носа корабля, большой, с длинной седой бородой; с него стекала

вода, в руке он держал трезубец, голова была увенчана короной.

Его сопровождало несколько подданных из морских глубин.

Всех участников экспедиции, которые впервые пересекали

экватор, соблюдая необходимый церемониал, безжалостно окрестили

в большом железном чане. Затем в ознаменование перехода из

северного полушария в южное последовал торжественный обед.

Обеды и ужины были вообще наиболее существенными и

приятными событиями в однообразной жизни на корабле. В эти

моменты все собирались вместе, и время протекало в оживленной

шутливой беседе.

Над корабельным коком—шведом по национальности—то

и дело подтрунивали его норвежские собратья,

придерживавшиеся противоположных политических взглядов. Но надо

сказать, что готовил он хорошо, хотя пудинги ему явно не

удавались—они ложились на желудок весьма тяжелым бременем.

Как-то раз во время шторма, когда корабль сильно накренился

и в дверях показался кок с тяжеловесным угощением в руках,

один из норвежцев, очень любивший дразнить шведа,

воскликнул: «Кок, поставь ради бога пудинг с наветренной стороны!»

Кок воспринял это совершенно серьезно и направился было

к выходу, но тут его осенило, что над ним смеются. Он

повергнулся к норвежцу и с возмущением ответил: «Да ты бы лапу сосал

от голода, если бы не мои пудинги!»

Подобные мелкие столкновения на «продовольственной почве»

оживляли обстановку и давали повод для бесконечных острот,

которые способствовали дружеским отношениям между всеми

членами экспедиции. Однако за время длительного плавания

«Южного Креста» иной раз бывало и так, что сохранить хорошее

расположение духа кое-кому не удавалось.

5 октября 1898 года—в день, когда наш зоолог Гансон после

перенесенного им брюшного тифа вновь появился на палубе,

мы достигли 27°25' южной широты. Здесь мы увидели первого

альбатроса (Diomedea exulans).

Большая белая птица на своих гигантских крыльях, имеющих

четырехметровый размах, величественно парила в воздухе. Затем

она молниеносно унеслась на неподвижно распластанных крыльях.

Получается впечатление, что скорость передвижения

альбатроса создается незначительным изменением наклона крыльев;

он ловко использует при этом тяжесть собственного тела, чтобы

стрелой упасть вниз и взять нужное направление. Альбатрос

достигает такой скорости полетов, что может продвигаться вперед

даже при сильном шторме. Он летит на неподвижно

распростертых крыльях, то показываясь на гребне волны, то скрываясь

между двумя валами, но ни разу не прикасаясь к воде, оставаясь

все время на высоте нескольких дюймов над ней.

Альбатрос принадлежит к большому семейству

буревестников, которые всю жизнь носятся над открытым морем и

пользуются сушей лишь для спаривания и высиживания яиц.