У индейцев Верхней Амазонки

В конце второго дня мы достигли того пункта, дальше которого уже не мог двигаться пароход. Течение стало настолько мощным, что пароход, работая во всю силу, не мог двинуться с места. Мы высадились на песчаном берегу, сняли наши сундуки, ящики, мешки и простились с любезным капитаном.

Первые три дня мы работали при тяжелых условиях. Река становилась уже, а течение быстрее. Мы то хватались за спускающиеся ветви, то отталкивались шестами или гребли, напрягая все силы.

Во время остановок мы охотились. Однажды нам встретилось целое стадо черепах. Мясо их и яйца оказались очень вкусными. Мы убили одного аллигатора и огромного тапира весом в 270 кг. Наша экспедиция поднималась все выше и выше. Болотистые места Амазонки остались позади нас, и наши мучители-москиты исчезли.

Наконец, перед нами открылся живописный вид. Сзади нас тянулись неизмеримые леса, впереди на западе показалась Панго. — Эта река похожа на узкое ущелье, где по крутому наклону бежит вода.

Еще немного усилий, и мы будем в Борье. Мы ставим на ночь часового, так как здесь можно ожидать нападения диких индейцев. Ни один белый не в состоянии открыть их присутствия, даже если они будут в нескольких шагах от лагеря.

Я никогда не забуду тот день, когда мы достигли Борьи, или того, что когда-то было Борьей.

Когда основывали эту колонию, то несколько семей согласились поселиться в этой райской местности. Были построены первые домики. Переселенцы расчистили лес и возделали поля. Через шесть месяцев колония насчитывала несколько сот человек населения и представляла собою цветущую общину. На этом история Борьи обрывается. Еще через шесть месяцев прибывший в Борью транспорт нашел одни развалины. Здесь побывали индейцы племени хуамбисас с верхней Панго.

Мы стали прорубать топорами дорогу к тому месту, где был «городок». Здесь и там нам попадались апельсиновые или лимоновые деревья, на которых были плоды. Кое-где попадались кучи горшков и посуды. Все это говорило за то, что когда-то здесь были домики.

Река Понго-де-Мансерихе

— Я предлагаю здесь в Борье посеять маис и юку, — сказал Жак.

— Отлично. Я и Гаме отправимся вверх по Понго-де-Мансерихе и исследуем эту реку, остальные же останутся в Борье и будут ожидать нашего возвращения.

— Как-раз к вашему возвращению поспеет маис и юка, — весело сказал Жак. — Маис созреет через три месяца, а юка — через шесть.

Понго-де-Мансерихе была в этой своей части узка, не более 30–40 метров, но страшно глубока. Местами она представляла узкое ущелье, стены которого поднимались на 300 метров высоты. Мы не могли плыть по середине реки, где было стремительное течение. Труднее всего было объезжать извилистые повороты и острые углы реки. То и дело мы натыкались на водовороты. Мы встретили однажды водоворот во всю ширину реки.

Вход в Понго-де-Мансерихе.

Трудности с каждым днем становились все больше и больше. Началась неделя бедствий. Исчезла дичь, как-будто кто очистил от нее лес. Мы были в пути гораздо больше времени, чем предполагали, и припасы наши пришли к концу. На нашем пути мы не встречали никаких следов, никаких намеков на присутствие человека. Бесконечные леса и леса. Однообразие начинало угнетать нас.

Мне удалось застрелить морскую свинью, единственное живое существо, которое мы встретили. Мы посолили и прокоптили ее, но мясо оказалось настолько отвратительным, что мы не могли его есть. По вкусу оно напоминало дешевую помаду.

Наконец, подъем стал настолько крутым, что лодку можно было тащить только ползком. Один из нас обматывал себя около пояса канатом, соскакивал на берег и, упираясь руками и ногами о землю, тащил лодку вверх по течению. Другой, — сидя в лодке, отталкивался шестом. Эту работу мы исполняли по очереди.

Железная энергия Гаме начала ослабевать, когда мы на десятый день за поворотом реки увидали какой еще длинный путь нас ожидает. Мы остановились и молча посмотрели друг на друга. У каждого из нас мелькнула мысль — «если в конце этого участка реки ничего нет, мы поворачиваем обратно».

Мы дошли до границ нашего терпения. Голод и болезни совершенно изнурили нас, но тяжелее всего было наше разочарование. Целыми днями мы проклинали нашу судьбу. Казалось, что положение наше никогда не изменится.

В таком состоянии мы решили проплыть последние шесть километров, хотя отсутствие человеческих следов убеждало нас, что на таком близком расстоянии нельзя встретить людей.

Через несколько часов мы, наконец, достигли поворота реки. Тут перед нами открылась на левом берегу небольшая скрытая бухта. На темной зелени леса, покрывавшего склон к бухте, в 200 метрах от берега показалось светящееся желтое пятно.

Это была хижина индейцев-иифарос.

В гостях у племени иифарос