У друкарей и скоморохов (СИ)

— Успеешь. С тебя клятву не беру, ты и так ко мне навечно привязанный. Ты уж прости, что я тебя зачаровала, что присушила навсегда… Прощай, Васенька!

Она обняла Васку, зажмурилась, ткнулась холодным носом в его шею, и её волосы опять пахнули то ли полынью, то ли ведьмиными кореньями. Отвернулась и побежала.

У Васки в голове зазвенело, ноги подогнулись, и он опустился на кстати подвернувшийся пенек. Впереди смолкло чавканье копыт, потом прозвучали легкие шаги Бажена. Друг стоял над Ваской и смотрел в ту сторону, куда убежала Головешка.

— Баженко, зачем ты научил меня отсушке, зачем велел держаться за крестик? Так грустно, так пусто, Баженко…

— Я с тобой давно хотел, дружок, об этих вот делах поговорить, и все неловко мне становилось, да и сейчас опять как-то оно не совсем… Ты вот что, не верь тому, что о бабах Томилка скоморошит или что я ненароком сболтну. Они, бабы, тоже люди и добрее нас… Мы вот поумнее их только, а с этого что за корысть? А насчет отсушки — блажь все это… Все дело в нас самих, в тебе. Пойдем-ка.

И он мягко поднял малого.

— Баженко, она ведь поклялась ждать меня три года! Ты только Томилке не скажи…

— Кто, я? Могила! Три года… Через три года обрастет, где надо, сладким мясцом… Ну, в общем, все увидят, что она настоящая красавица. Дурь у нее из головы выйдет, и засватает нашу Вешку справный мужик, и забудет она свою ребячью клятву. Знаешь байку про то, как воевода приказал нашему брату скомороху за пять лет научить медведя читать, иначе голову срубит? Разумная жена утешила беднягу: «Бери деньги смело, ведь за пять лет либо медведь подохнет, либо воевода, либо ты, моё золотце».

— Через три года я приеду и выкуплю её. Пусть выходит замуж зa кого захочет! Мы ведь заработаем столько, Баженко?

— Добре придумано. Доживем — увидим.

Первое, что они увидели, подойдя поближе к телеге, были подошвы сапог Томилки, сияющие новими набойками. Томилка открыл один глаз:

— Трогаем, наконец? Утешили девку?

— Дай-ка мне вожжи! Смотри, Васка, наш Голубок совсем растолстел на даровом том овсе… Н-но, поехали! Томилка, брат, ты ведь не спал, думал. Чего надумал?

— Думал, куда нам теперь, без Фили, ехать.

— Ведь решено уже, брат. На Украину — не талеров, так злотых, не злотых, так грошей подзаработать!

— Оно-то так, атаман, однако бают, что неспокойно на Украине.

— У них там, сколько себя помню, всегда неспокойно. Запорожцы с ляхами не могут долго в мире жить… Нам-то чего бояться, едем!

— Что ж, выехали в среду, день для того наилучший.

— Томилка, а как перейдем рубеж? И если явно, то где — в Путивле или как?

— Да что это с тобой, атаман? Идти явно — от дьяка не отбрешешься, от воеводы не откупишься. Ты ж места знаешь, тебе и карты в руки.

— Добро. Под Путивлем, выше Макошевицкого перевозу, знаю я хороший брод и к нему просеку. Место тайное, проверенное. Только — береженого и Бог бережет — до рубежа давайте в села не заезжать, власти проезжую память потребуют, тут у рубежа строго. Запасец есть у нас, барынька была добрая… А теперь давайте Петрушку проиграем. То, что на масленице в Райгородке играли, ты уж прости, Томилка, для заграницы не годится. Ей-ей, лаптями гнилыми забросают…

И всё-таки они наткнулись на людей. Было это уже невдалеке от Путивля. Выехали из Чёрного бора, и Бажен забеспокоился: не видно-де Девич-могилы. Боялся, наверное, что заблудился.

Наконец, за очередным поворотом (дорога петляла у опушки бора), перед ними открылся высокий курган.

— Что такое? Вроде она, да меньше вполовину. И каменной бабы нету. Так вот оно что… Тпру, родимый!

Теперь все увидели возле кургана телеги, волов и толпу мужиков с мотыгами и лопатами. Копачи разрывали курган, проходя через него с двух сторон посредине, и бросали землю на телеги.

— Это, братцы, землю для селитреного варения добывают. Ведаешь ли ты, Василий, что для варки селитры годится земля только из курганов, городищ и древних кладбищ? Понял ли? Те, кто убиты были стрелами и топорами, теперь после варки обращаются в зелье для огненного боя, которым убьют ещё многих других. И пройдет ещё лет триста, и опять порох для новой войны потребуется, а тут и сырье подоспеет…

— Лишнее болтаешь, атаман, — буркнул Томилка. — Кто ж станет могилы предков разорять? Скажи лучше, что делать будем.

— Возвращаться нельзя, в лесу объезда нет. Вперёд, как ни в чем не бывало! Мы же у них гусей не крали, правда, Васёк? А на волах не догонят.

Никто из работников, вообще, похоже, не обратил на них внимания. Зато, когда оставалось до кургана не более полуверсты, там заметно стало движение, замешательство какое-то, и вскоре все уже мужики, побросав мотыги и лопаты, волов и телеги, побежали на противоположную от скоморохов сторону кургана.

— Там занимается неведомо какая великая толока! — завопил Томилка, словно товарищи его слепые недоумки. — Гони, атаман!