У

- Какие у вас ограниченные требования ко мне, Егор Егорыч!

Я обиделся. Едва ли доктор верил в "провинциальность" Черпанова, едва ли придавал какое-либо значение своей беседе о "даровании счастья".

- Лучше получить кромку платья, чем обещание, Матвей Иваныч.

Доктор, по всему видно, желал продолжать "вскрытие" Черпанова. Но нам помешали. С ули-цы вошло несколько молодых женщин. Доктор встал. Трое поднялись по лестнице, а остальные направились к нам. Все они были с чемоданчиками, кожаными и веревочными сумками, корзинка-ми из прутьев. Впереди шла в черном шелковом платье, вышитом алым гарусом, чем-то похожая на шлюпку высокогрудая мощная девица.

- Не человек, а сверло какое-то,- сказал я тихо доктору.- Поставьте ее как бакен, преду-преждающий мель, и пойдемте на поезд, доктор. Пароходы для нее найдутся. Она и есть Сусанна?

Доктор отодвинул меня в сторону и вышел вперед.

- Не эта, Егорыч. Третья. Видите третью?

- Борзая?

Но приглядевшись, я и сам должен был признаться в ограниченности своего определения. Высота ее и тонкость действительно чем-то могли напоминать борзую, но тело ее с удивительной мягкостью замыкалось узким лицом, по борту обшитым белыми кудряшками, темные глаза ее походили на пустой патрон, а бесчувственная ловкость движений подводила под лицо ее незыбле-мую и, признаюсь, непонятную высокопарность. Одета она была так, словно боялась встревожить вас сполна представленной злокачественной своей красотой; на ней был ситцевый сарафан, дырявый платочек на голове, а на ногах шелковые чулки и прекрасные замшевые туфли. Я к женщинам отношусь, как к пожару несгораемый шкаф, но когда она мельком взглянула на меня, то я сразу почувствовал какую-то подвластность, какое-то скольжение под откос. Внутренний ожог, с котором доктор направлялся в этот дом, стал мне понятен.

- Нам давно пора встретиться, Сусанна Львовна,- начал было доктор шепотом, оробело.

Но девицы, не дойдя до нас шагов пяти, вошли в комнату, в которую скрылся Черпанов. Вряд ли они слышали доктора. И все же - вот натура! - я больше чем когда-либо понял, что ни при каких обстоятельствах доктор не признает себя забракованным. Ну, лопнул обруч, ну, не подошла какая-то отрасль его многообразного производства, но чтобы злонамеренно и целиком его уничто-жить?..

- Бульонная девица,- сказал я.- И гангренная встреча. Ибо на поезд мы опоздали.

Доктор весело потер руки.

- Прокомпостируем билеты на завтра, Егор Егорыч. Возможно, что и наша делегация сегод-ня не уедет.

- Что ж вы полагаете, делегация займется обжогом кирпичей вроде вас?

- Сусанна сейчас выйдет, Егор Егорыч. Сусанна поняла, зачем я стою в коридоре. А! Егор Егорыч, изучаем мы психоанализ, делаем опыты, а женщины, при набате любви, далеко и давно опередили нас в понимании.

Он опять присел возле трюмо. Как мне ни обидно было опоздание, но все же я с любопытст-вом ждал встречи доктора и Сусанны. Ожидания наши оказались пустопорожними. Вышел Черпанов, сердито пробормотал - "хозяева согласились дать ночлег",- доктор подмигнул мне: дескать, Сусанна настояла! - Черпанов повел нас. В конце коридора, под вторым этажом, который почему-то здесь прыгал вверх, сужаясь до размеров голубятни, оказалась надстройка, клетушка из тесин, годная разве для пары собак не особенно крупного размера, ходить по ней можно было только склонившись в пояс. Половину клетушки занимал матрац из рогожи, набитый ветками и полынью,- последней, как я узнал позже,от клопов. "Необработанное помещение,- пробормотал Черпанов, уходя,- да я и сам живу в ванной". Доктор утешил его, сказав, что мы опытны по этой части, таким помещением надобно хвастаться, что это куда лучше, чем бульвар или асфальтовый чан. Манера доктора сидеть на скрещенных ногах оказалась здесь чрезвычайно пригодной. Я растянулся на матраце, выразив желание, чтоб "невеста" появилась скорее.

- Пора вам и перебродить,- сказал доктор.- Поезд уже ушел.

- Да вы ветреник, Матвей Иваныч!