Тысяча вторая ночь

— О людях за тем столом. Один из них немец, другой — англичанин, третий — француз, именно так, как вы определили. Как вы узнали? И откуда вы знаете, что они приехали искать клад?

— Это они? — нечленораздельно пробормотал Грэхэм. — Да… искатели клада… громадного клада… Мне как-то не по себе… Как вам кажется, что сегодня будет на обед, Лавертисс?

Он не дождался ответа и сам себе ответил расслабленным голосом: «Consommй princesse, копченая лососина, бараньи котлеты, салат, фрукты. Но это будет мой первый здесь и последний обед. Я съем его охотнее, чем собственную голову».

Он снова впал в спячку. Лавертисс переглянулся с Филиппом Колленом.

— Что с ним творится? Влияние климата?

Филипп Коллен, не отвечая, кивнул косоглазому слуге, чье внимание, с нейтральным упорством, раздваивалось между столиками на галерее. Официант ринулся на зов.

— Сделайте мне одолжение! Сходите на кухню к повару, поблагодарите его за отличный завтрак и спросите, что сегодня на обед.

Через пять минут слуга вернулся и, устремив один глаз в зенит, а другой в надир, доложил:

— Сегодняшнее меню: consommй princesse, копченая лососина, бараньи котлеты, салат, фрукты. Угодно что-нибудь заменить?

Дыша тяжело и прерывисто, мистер Грэхэм спал в своем кресле. Франко-англо-германское общество поднялось из-за стола и направилось к выходу.

Филипп Коллен молча поглядел на Лавертисса, в свою очередь с суеверной почтительностью созерцавшего тучную фигуру Грэхэма. Филипп Коллен пожал плечами и обратился к слуге:

— Давно ли здесь эти трое господ?

— Три недели.

— Какой они национальности?

— Один из них француз, другой — англичанин, а третий говорит, что он швейцарец.

— Что делают эти трое господ в Тозере?

— Они выезжают почти каждое утро и возвращаются вечером. Они подрядили надолго трех верблюдов и выезжают без проводника.

— Есть у них какая-нибудь цель? Знаете вы, куда они ездят?

— Да, — нерешительно ответил официант, — один мальчишка, который бегает за ними и клянчит деньги, говорит, что каждый раз они отправляются в одно и то же место. В очень странное место, сударь. Он говорит, что они выезжают на…

— На Соляное озеро? Не правда ли?

— Да, сударь, именно на Соляное озеро. Откуда вы знаете, сударь?

— Я ничего не знаю, — сказал Коллен и взглянул на шумно дышавшего во сне Грэхэма. — Но, насколько мне известно, Соляное озеро — весьма подходящая для пикников местность.

Слуга ушел.

Коллен задумчиво глядел на друга своего Грэхэма, чей храп перекатывался по всему «патио».

— Как погляжу на спящего Грэхэма и вспомню обо всем, что он проделал, невольно переиначиваю старое изречение: Per aspera ad asthma. Но нужно его разбудить, пусть он осмотрит с нами оазис.

3

Филипп Коллен, Лавертисс и Грэхэм провели остаток дня, блуждая пешком по оазису. От тропинки к тропинке, под кущами пальмовых садов, вдоль стремительно бьющих ключей, под шелестящими кронами пальм они наблюдали узорную жизнь оазиса.

Сады прилегали друг к другу, перерезанные искусственными каналами, и тройной зеленой стеной поднимались к небу. Ниже розовые кусты и гранаты, над ними финиковые и абрикосовые купы и выше — пальмовые кроны. Топотали ослы, нагруженные кормом и плодами; ресницы их были скромно опущены, и на каждом шагу, на подъемах и на спусках, на них сыпались палочные удары. В пальмовых верхушках сидели смуглые мужчины и работали над искусственным оплодотворением женских пальм. Кисти мужских цветов, покрытых пыльцой, втыкались в цветочные кисти женской пальмы, перевязывались вместе, а остальное довершала природа. Смуглые девушки с серебряными кольцами на запястьях и лодыжках стирали белье в ручьях. Порхали птицы с сверкающим оперением; арабские мальчики из-за кустов заманивали их в силки призывными криками. Здесь никого не пугало раскаленное дыхание пустыни.

— Почему здесь никто не живет? — спросил Лавертисс. — Почему живут они на улицах под страшным зноем? Должно быть, они сошли с ума.

Грэхэм, задумчиво позволявший себя вести и странно равнодушный к пестрой картине, внезапно вмешался в разговор.

— Здесь живет кто-то, — сказал он. — Здесь живет он.

В глубине сада, где разыгралось настоящее буйство плодородия, за колоннадой пальмовых стволов, за апельсинниками и кустами кровоточащих гранат просвечивал дом. Он был так густо замаскирован растительностью, что невозможно было определить его архитектурный стиль. Но строительным материалом послужил обычный желтый, как пустыня, кирпич Тозера. То был мрамор.

— Милый Грэхэм, вы сказали, что здесь живет он?

— Что это значит? Кто такой он?

Мистер Грэхэм посмотрел недоуменно:

— Разве я это сказал?

— Конечно, сказали.

— Значит, я так и думаю, — энергично заявил мистер Грэхэм. — Я всегда думаю то, что говорю.

— Это вполне возможно, но не всегда легко понять то, что вы говорите. Одному даруется красноречие, другому — талант истолковывать красноречие. Так сказано в Писании. Что же вы думали, когда говорили: «Здесь живет он?»

Мистер Грэхэм взъерошил волосы и взглянул на Коллена:

— Разве я сказал: «Здесь живет он?»

— Да. В доме в глубине парка.