Тысяча ударов сердца

Жадно глотая остатки воды, я размышляла о доме. Но всякий раз мои мысли упорно возвращались к Николасу – человеку, которого мне впредь не хотелось ни видеть, ни знать.

Бросить меня на произвол судьбы и даже не обернуться!

Вспомнился наш ожесточенный спор, категорический отказ Николаса пожить уединенно после свадьбы. Я ломала голову, что же сказать ему при встрече, но не могла подобрать слов. Да и стоит ли говорить? О помолвке объявлено официально, ее не разорвать. В совокупности это рождало ощущение беспомощности.

Анника, ты вырвалась из плена. Не упала духом. Сбежала из темницы и миновала якобы непроходимый лес. Убедила убийцу собственной матери сохранить тебе жизнь. И после всего ты называешь себя беспомощной?

Я замерла посреди поля. А ведь и правда. Даже Эскал и тот потерпел бы неудачу там, где я одержала победу.

Плащ Леннокса развевался за спиной. Я выпрямилась всем своим усталым, истерзанным телом. Беспомощность – это не про меня.

Приободрившись, я снова тронулась в путь, поклявшись любой ценой добраться до дома. Внезапно на горизонте замаячило подобие армии. Впереди двигался отряд из сорока всадников, и неизвестно сколько следовало за ними. В затухающем свете дня я различила бледно-зеленый флаг Кадира в руках знаменосца, ехавшего слева от отца, чья корона сверкала на солнце. Справа от него был Эскал, а подле него, словно аршин проглотив, скакал Николас.

– Эскал! – срывающимся от облегчения голосом крикнула я и побежала со всех ног. – Эскал!

– Смирно! – скомандовал кто-то, и отряд застыл.

– Анника! – Эскал спешился и бросился ко мне по высокой траве. Позади радостно скандировали гвардейцы: принцесса спасена.

По моим щекам заструились слезы. Тело будто налилось свинцом. Но теперь самое страшное позади. Эскал заберет меня, и все наладится.

Чуть не плача, Эскал обнял меня так, что захрустели кости. Но никакая боль не могла затмить счастье нашей встречи.

– Анника, как ты тут очутилась?

– Я? Лучше скажи, как вы тут очутились?

– Тебя искали, – засмеялся Эскал. – Ехали наугад и уповали на чудо.

Я улыбалась сквозь слезы:

– Чудо не понадобилось. Я справилась и без него.

– Ха! – Эскал закружил меня в объятиях. – Поверить не могу! Я думал, мы тебя потеряли.

– К этому все и шло. Мне столько нужно тебе рассказать.

Но к нам уже торопились отец и Николас.

Отец окинул меня встревоженным взглядом, и на мгновение мне почудилось, что он вот-вот произнесет заветные слова. Прости. Выходи за кого пожелаешь. Люблю тебя. Однако даже в такие волнительные моменты он оставался королем, которого в первую очередь занимали государственные вопросы.

– Что ты собиралась рассказать? – Только сейчас отец заметил, что его дочь стоит в одном белье, перепачканная с ног до головы грязью.

– Меня похитил сын Яго. У них целая армия. Ты оказался прав: Яго действовал не один. Но это не происки соседних государств, все гораздо страшнее. Грядет война, и мы должны подготовиться.

– А ты не преувеличиваешь? – засомневался Николас.

– Смотрите, кто проснулся! – огрызнулась я. – Спасибо, что защитил меня от бандитов.

– Анника, выбирай выражения! – сурово одернул меня отец. – Если бы не бесценная помощь Николаса, мы никогда бы не узнали, что с тобой приключилось.

– Я скажу тебе, что приключилось, – протянула я, холодно глядя на него. – Он бросил меня на растерзание убийце.

Отец негодующе фыркнул:

– Впредь никаких конных прогулок!

Я закатила глаза:

– Проблему это не решит.

– Возможно, но осыпать своего жениха упреками тоже не выход.

– Довольно препираться! Нам нужно поскорее попасть во дворец. – Эскал, по обыкновению, являл собой голос разума. – Анника, поедешь со мной.

Отец поспешил оповестить войско о нашей упреждающей победе. Гвардейцы возликовали и, размахивая в такт мечами, затянули песню.

– Может, отправим армию вперед? Ведь Анника едва одета, – забеспокоился Николас.

Эскал сам ответил посрамленному жениху:

– Дорогой кузен, сделай одолжение, заткнись!

Часть вторая

Пока Леннокс ворочался на тонком матрасе, утренний ветерок раздувал балдахин в роскошной спальне Анники. Погода портилась. Это мало трогало Леннокса, привыкшего к суровым ветрам. Анника, напротив, зябла из-за настежь распахнутых окон.