Тысяча слов

Он выглядел таким маленьким. И худым, прямо тощим. Он определенно потерял вес. И под глазами у него были темные круги. Это был совсем не тот Калеб, с которым я когда-то целовалась. Он выглядел намного старше, будто был болен. Я только была шокирована тем, что это когда-то было моим парнем.

Он видел, как мы вошли, но даже не пошевелился. Его руки лежали на коленях, содовая и бумаги оставались нетронутыми. На его лице не отразилось ни одной эмоции. Но я не могла отвести от него взгляд. Хоть в комнате и были другие люди, казалось, будто мой взгляд завис на нем, и в комнате были лишь мы двое.

Мистер Фрэнк зашел и захлопнул дверь за собой, поспешно прошел к креслу рядом с Калебом и опустил руки на стол.

− Уверены, что не хотите пить? − спросил он маму и меня, и мы снова промямлили, что не хотим. − Ладно, не будем затягивать, − сказал он. − Мистер Коатс считает, что должен извиниться перед вами за его участие в произошедшем, и он приготовил речь. Калеб?

За его участие в произошедшем, подумала я с горечью. Его участие было главным. Без его участия, ничего бы не произошло.

Калеб поднял глаза на своего поверенного и затем медленно-медленно взял свои бумаги. Они покачивались в воздухе − его руки тряслись. Меня это порадовало. Он прокашлялся.

− Эшли, Мистер и Миссис Мейнерд, − начал он. Он замолчал, поднял взгляд и снова опустил его. − То есть, только...э, Миссис Мейнерд. Последние месяцы были для меня тяжелыми, как и для вас тоже, я уверен. Я много думал о том, что сделал, и понял, что должен извиниться. Миссис Мейнерд, простите, что нарушил спокойствие вашей семьи. Я понимаю, что мои действия привели к трудностям в вашей работе и в личной жизни, и мне очень жаль.

Он замолчал и снова поднял взгляд, и меня удивило, что мама кивнула ему не очень по-доброму.

− Спасибо, − тихо сказала она. Она не сказала, что извинения приняты, и я знала, что для мамы это было важно − то, что извинения не приняты, потому, что нескольких зазубренных предложений было недостаточно. Из-за того, что он сделал с нашей семьей. С папиной работой.

Калеб перевел взгляд на меня, и я, наконец, что-то почувствовала. Ностальгию, что ли. Тоску по прошлому. Я поняла, что уже выросла и не могу его ненавидеть, и мне бы хотелось, чтобы у меня не было для этого повода. Но я знала, что не смогу его вернуть. Не смогу вернуть нас, вернуть то, что было. Это невозможно, после всего, что произошло. Я бы хотела вернуть наивность − ту наивность, когда ты веришь, что парень никогда не сможет сделать тебе больно.

Калеб откашлялся снова и выровнял бумаги, которые держал в руках :

− Эшли, я знаю, что причинил тебе боль. Я не оправдал твое доверие, нарушил личное пространство и мне очень жаль. Также, я очень сожалею, ведь тебе пришлось через многое пройти из-за меня, люди говорили тебе гадости, ты попала на общественные работы, но ты не хотела сделать мне больно тем фото, а я хотел, и это было неправильно.

Я ничего ему не ответила. Когда он поднял на меня взгляд, я сидела и молчала. Я чувствовала на себе взгляды мамы и мистера Фрэнка, но не могла ничего ему ответить, поблагодарить за извинение или сказать, что всё в порядке.

 − Надеюсь, ты простишь меня, − сказал он в заключение, положил бумаги на стол, сел и снова опустил руки на колени.

Несколько долгих минут мы все молчали. Я понимала, что все ждут от меня какого-то ответа, но я не могла. «И это всё? − хотелось мне прокричать. Ты же ничего не сказал! Ни за что не извинился! Да и эту кипу ничего не значащих слов для тебя поверенный наверняка написал!»

Мне хотелось уйти отсюда. Убраться подальше от этого запавшего парня и не слушать его. Мне хотелось, чтобы вся эта неразбериха закончилась, и чтобы всё вернулось на свои места. Вернуться туда, где люди не будут шептать обо мне по углам. Вернуться к тем временам, когда родители доверяли мне, и мы были близки, когда друзья меня не предавали, и я была в них уверена. Мне нужно было больше, чем просто извинения. Как я могла подумать, что его «мне жаль» будет достаточно? Даже если он говорил искренне?

− Ладно, − наконец сказала Тина, − Спасибо тебе.

Она говорила с мистером Фрэнком о предстоящем судебном разбирательстве, но я не слушала. Эмоции, мысли и чувство несправедливости нарастали у меня в душе с тех пор, как всё начало рушиться. Мне казалось, что меня сметает с лица земли, эти мысли уносят меня. Когда я смотрела вниз, мои руки уютно устроились на столе, ноги протянулись вдоль кожи кресла цвета красного вина. Мама выглядела немного сердитой, разочарованной и несчастной. Как мы могли быть спокойны и держать всё под контролем?

− Спасибо, что пришли, − сказал мистер Фрэнк, отставляя кресло от стола и вставая, посмотрел на часы, будто это встреча была одной из многих в его расписании. У него наверняка есть клиенты больше и лучше, дела крупнее. Это наши жизни, но для него очередное дело. Всё это время мои мысли и чувства поедали меня, мне нужно было выпустить их наружу.