Тысяча слов

В конце концов, я позволила ему идти и заниматься тем, что делало его таким «занятым». Разговор закончился на гневных нотках, и после него любой наш разговор снова сводился к той теме. Какая-то вредная часть меня обвиняла его во лжи, в том, что он никогда меня не любил, в том, что назвал меня незрелой и в том, что он считал меня человеком, который никогда не сможет понять его, пока сам не поступит в колледж. Потом кто-то из нас повесил бы трубку и часа три спустя мы писали друг друг смс о том, как нам жаль, что мы всё еще любим друг друга, что мы просто перенервничали. Что мне нужно забыть об этой фотке, потому что я была неправа.

А однажды я увидела Нейта в школьном коридоре. Мое сердце тяжело застучало, и виски внезапно вспотели. Я с трудом пыталась успокоиться, потому что разговаривала со знакомыми девочками, и мне не хотелось, чтоб они что-то заметили.

Но он посмотрел прямо на меня, помахал мне, затем хлопнул дверью своего шкафчика и окликнул кого-то, затем поспешно ушел. И всё. Он не смотрел на меня. Не было взглядов типа «попалась!». Никаких ухмылок и хитрых взглядов. Никаких подозрительных комментариев.

Может, он и вправду не видел фото. Может, Калеб всё это время говорил мне правду. Я почувствовала себя безумно виноватой за все эти обвинения, которые ему предъявляла. Я позвонила ему вечером, сказать, как мне жаль. Признаться, что я знаю — он говорил правду, и что я ему всегда доверяла, потому что, он не сделал ничего такого плохого и не заслуживал того, чтоб я в нем сомневалась.

Какая-то девушка взяла трубку.

— Кто это? − спросила я, внутри меня всё напряглось и руки начали дрожать.

Наглый голосок на том конце сказал:

 — Это Холли. А это кто? − и затем я услышала оживленный смех на заднем фоне... другая девушка,.. затем какие-то приглушенные голоса и отрывистый смех, который я всегда узнала бы. Калеб. Мне хватило нескольких секунд, чтобы понять, что там происходит, прийти в себя и подумать, и все это совсем не радовало.

— Калеб там? Это Эшли. Его девушка.

Я специально сделала особое ударение на последнем слове, может даже перестаралась, потому что она фыркнула и сказала не в трубку:

— Калеб, это твоя девушка, − она так же выделила это слово, как и я. Как будто хотела посмеяться надо мной. Мне показалось, что я маленький ребенок, над которым издеваются дети постарше, и злоба росла во мне с такой силой, что у меня горло свело.

— Привет, Эш, − сказал Калеб. У него хватило наглости говорить спокойно, что разозлило меня еще больше.

— Веселишься? − с трудом произнесла я.

— Что?

Я глубоко вздохнула, но мой голос от этого не смягчился.

— Что за Холли? А, дай догадаюсь. Однокурсница.

Он промолчал, затем я услышала шаги, звук закрываемой двери, будто он ушел в отдельную комнату.

— Вообще-то да, однокурсница, − сказал он. — Ты же не будешь снова начинать?

— Вообще-то, буду! − закричала я в трубку, я была не в силах больше контролировать свои эмоции. — Каждый раз, когда я тебе звоню, ты либо треплешься или ржёшь с этими девчонками, называя их однокурсницами, и это всё чушь собачья, Калеб. Ты спишь с ними? − и я снова обвиняла его в том, на что не имела доказательств. Я не могла остановиться, не могла доверять ему.

— Нет, − сказал он, это прозвучало равнодушно и грубо. — Мы в исследовательской группе. Тут еще 2 парня — Мак и Геннон. Я тоже не сплю с ними. Боже.

— Тогда почему у неё твой телефон?

— Он лежал на столе, и она была ближе всех к нему. Это глупо. Мне нужно идти. Они ждут меня.

Я засмеялась, громко и так ужасно, как сумасшедшая. Может и так. Может, я уже сошла с ума.

— Конечно же, они ждут. Ты изменяешь мне, Калеб. Я не тупая. Тебе бы понравилось, если б я тебе изменяла? Тебе бы понравилось, если бы какой-то парень ответил на твой звонок?

Его уже суровый голос стал еще резче.

— Я не верю, что ты так себя ведешь.

— Нет! − закричала я, уже не понимая смысла разговора. Я бы хотела, чтобы кто-нибудь дал мне пощечину, заставил меня замолчать. – Я просто хочу, чтоб ты понял каково это — я звоню тебе, и какая-то девка отвечает. Это дерьмово. Не думай, что ты единственный парень, который меня хочет, Калеб. Это не так.

 Это было так больно — произносить эти слова, но я уже не могла контролировать себя и не могла вернуть назад сказанное.

— Ладно, хорошо. Если у тебя там очередь, замути с кем-нибудь. Я уже не в школе, а ты ведешь себя как...

— Как школьница? − оборвала его я. – Снова? Класс. Может это потому что, я и есть школьница. И ты это знал, когда начал со мной встречаться.

— Нет, вообще-то я хотел сказать, что ты ведешь себя как стерва.

Меня передёрнуло. Он никогда не называл меня стервой. Он вообще никогда меня не называл как-то. Я не знала, что сказать. Я стояла, с телефоном в руках, с раскрытым от удивления ртом.

— Мне нужно идти, − сказала он, после моего молчания.

— И всё? Ты не хочешь извиниться?

— Нет. А ты?