Тысяча порезов

Я ждала. Больше он не получит от меня никаких вопросов. Это не принесет мне никакой пользы. Он либо заподозрит, почему я вдруг захотела познакомиться с ним поближе, покопается и выяснит, что я работаю с Харрисом. Либо, что еще опаснее, он подумает, что я хочу узнать его получше, потому что планирую провести с ним жизнь.

— Я собирался жениться на их дочери много лет назад, — сказал он мне после паузы. Долгая гребаная пауза. Его голос был по-прежнему ровным, бесстрастным. Но его тело напряглось. Он не хотел говорить об этом. Это старая рана, которую не залечили, а просто забыли. Я много знала о таких порезах.

— Ее убили до того, как мы поженились, — продолжил он.

Вот оно.

Его слабое место. Место, где я могла бы нанести удар. Пустить кровь.

— Они держали меня поближе к себе, — добавил он, все еще наблюдая за мной. — После того, как она умерла.

Я потягивала вино, пытаясь переварить то, чем он со мной поделился. Хотя я и не хотела этого, я сочувствовала Кристиану. Он становился для меня все более человечным. В этом и проблема с монстрами… чем больше ты узнаешь о них, тем менее чудовищными они становятся. По крайней мере, в твоей голове.

И вот тогда они пользуются шансом уничтожить тебя.

— Ты любил ее? — спросила я, встретившись с ним взглядом.

— Да, — немедленно ответил он. — Я был мальчиком. Она превратила меня в мужчину. Из-за нее я хотел стать хорошим. Она выросла бы женщиной, заставляющей любого мужчину быть хорошим.

Мне показалось, что меня ударили в живот. Кристиан снимал слои, показывая мне то, чего не должен был. Вещи, которые заставили меня ненавидеть его еще меньше, хотеть его еще больше. Помимо этого, вещи, которые приводили меня в чертову ярость и ненависть к этой мертвой девушке.

— Ты все еще любишь ее? — спросила я, пытаясь звучать ровно, чтобы не выдать отчаяния и ревности, которые испытывала.

Взгляд Кристиана был непреклонен.

— Нет.

Хотя я и ждала этого ответа, он все равно потряс меня. Единственное слово было таким твердым и лишенным эмоций, что я отшатнулась.

— Чтобы полюбить ее, я должен был походить на того человека, которым был в прошлом, — он отвел свой взгляд от моего, вместо этого глядя в бокал с вином.

Большой жест с его стороны. Признак слабости. Признак того, что еще причиняет ему боль говорить о девушке. О прошлом.

— Мальчик. Этот человек — незнакомец, — сказал он, снова встретившись со мной глазами. Теперь они были твердыми, но уже слишком поздно. Он показал мне что-то мягкое внутри себя. — Ее память служит мне лишь напоминанием о том, что любовь может сделать в этом мире. Как ее можно использовать в качестве оружия.

И все же в его словах не было никаких эмоций. Ни печали, ни сожаления. Просто холодная решимость, от которой у меня по рукам побежали мурашки.

Мы больше не разговаривали. Я, потому что не хотела больше ничего знать об этой его сломанной части. Он, потому что вскрыл бы старые раны.

Мы молча выпили вино, и в конце концов я заснула, мучимая кошмарами о девушке, которая могла бы превратить Кристиана в хорошего человека.

Кристиан

Сиенна не проснулась, когда я встал с кровати.

Ее руки вытянулись, ища меня в пустом пространстве, ее лицо сморщилось, и низкий вздох сорвался с пухлых губ.

Я боялся просыпаться. Каждое гребаное утро. Я смотрел на ее лицо в тусклом утреннем свете. Едва рассвело, но я почти не спал.

Как, черт возьми, я мог вспомнить Изабеллу в этой постели? Говорить о ней было все равно что ковырять зажившую рану.

Это быстро выходило из-под моего контроля.

Я выбрал Сиенну, потому что она была единственной женщиной за двадцать пять лет, которую я смог бы терпеть в качестве своей жены. Которая подходит на роль моей королевы.

Но я никогда не ожидал, что у меня будут какие-то гребаные чувства к ней.

У меня нет чувств, они мертвы.

Похоронены вместе с девушкой, которую я любил двадцать пять лет назад. Мои мысли вернулись назад, пока я наблюдал, как спит Сиенна, ворочаясь в постели, борясь даже во сне.

Священник бубнил какую-то чушь.

О гребаном рае.

Как будто он существовал.

Как будто Изабелла сидела на гребаных облаках, расчесывая волосы, с улыбкой на лице, наблюдая за нами.

Гребаная чушь собачья.