Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— О святой человек, душа моя смущена твоими словами, потому что робость легко овладевает ею. Но как отступлю я, когда дело идет о том, чтобы разыскать моих братьев?! О святой отец, внемли мольбам любящей сестры и укажи мне способы освободить их от чар!

А шейх ответил:

— О Фаризада, дочь султана, вот гранитный шарик, который поведет тебя по их следам. Но освободишь ты их лишь после того, как овладеешь теми тремя чудесными предметами. А так как ты подвергаешь свою жизнь опасности лишь из любви к братьям, а не потому, что тебя побуждает желание овладеть невозможным, то невозможное будет рабом твоим.

Знай, что из сынов человеческих ни один не может противостоять призывам голосов невидимого. Вот почему, чтобы победить невидимое, следует вооружиться против него ловкостью, потому что сила на его стороне. И ловкость сынов человеческих победит все силы невидимого.

И, проговорив все это, сидевший под деревом старик вручил Фаризаде красный гранитный шарик; потом вынул он из-за пояса клок шерсти и сказал:

— С этим легким клочком шерсти, о Фаризада, ты победишь силы невидимого! — и прибавил: — Наклони ко мне венец головы твоей, о Фаризада!

И наклонила она к старику свою голову, половина волос которой была золотая, а половина серебряная. А старик сказал:

— Пусть дочь человеческая при помощи этого клочка шерсти победит все силы летающих в воздухе и все козни невидимого! — И, разделив клочок на две части, он положил по клочку в каждое из ушей ее, а потом знаком руки приказал ей ехать.

И Фаризада рассталась со стариком и смело бросила шарик по направлению к горе. Когда же достигла она первых скал и, оставив лошадь, начала взбираться на гору, голоса послышались у ее ног между глыбами черного базальта и подняли ужасающий гам. Но ей слышалось лишь неопределенное жужжание, она не разбирала отдельных слов, не различала призывов, а потому и не испытывала никакой боязни. И поднималась она по горе не останавливаясь, несмотря на нежность своего сложения и на то, что ноги ее привыкли лишь к мелкому песку аллей. И, не ослабев, добралась она до вершины горы. И посредине площадки этой вершины заметила она перед собой на золотом цоколе золотую клетку. А в клетке увидела Говорящую Птицу.

И бросилась к ней Фаризада, положила руку на клетку, вскричав:

— Птица! Птица! Я держу тебя! Я держу тебя! Ты не уйдешь от меня!

И в то же время она вырвала из ушей и бросила далеко от себя теперь уже бесполезные клочки шерсти, которые делали ее глухой ко всем призывам и угрозам невидимого. Все голоса невидимого уже смолкли, и глубокая тишина водворилась на горе.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

СЕМЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ НОЧЬ,

она продолжила:

И среди этого безмолвия в прозрачном воздухе звонко раздался голос Говорящей Птицы. И говорила она своим певучим голосом, говорила и пела на своем птичьем языке:

Скажи мне, о Фаризада,
С улыбкою, подобной розе,
Скажи же мне, о Фаризада,
Как я могу желать
Тебя покинуть?! Ах! О ночь!
Увы, увы! Мои глаза!
Ах, ах! О ночь! Я знаю, знаю,
И знаю лучше, лучше я,
Чем ты сама, кто ты такая,
О Фаризада, Фаризада!
Ах, ах! О! О!
О ночь и очи! О глаза!
Да, знаю лучше я, чем ты,
Кто ты такая, Фаризада!
О ночь и очи! О глаза!
Твоя раба я, Фаризада!

Так пела — о лютни! — Говорящая Птица, и бесконечно восхищенная Фаризада забыла о своих печалях и затруднениях; и, поймав на слове дивную Птицу, только что объявившую себя ее рабой, она поспешила сказать ей:

— О Бюльбюль эль-Газар, о чудо воздуха, если ты раба моя, то докажи это, докажи!

А Бюльбюль пропела в ответ:

Твоя я верная раба,
О Фаризада, Фаризада!
Приказывай, о Фаризада!
О Фаризада, прикажи!
Ведь для меня внимать тебе —
Уж означает покоряться!

Тогда Фаризада сказала ей, что должна просить ее о нескольких вещах, и начала с того, что попросила указать ей, где находится Поющее Дерево. И Бюльбюль пропела, что оно находится на противоположном склоне горы. Фаризада повернулась в ту сторону и посмотрела. И увидела она посреди склона дерево, такое огромное, что под его сенью могло бы приютиться целое войско. И удивилась она в душе своей и не знала, как вырвет она с корнями такое дерево и как унесет его. Бюльбюль же, видя, что она затрудняется, объяснила ей, распевая, что вовсе и не нужно вырывать с корнями, а достаточно отломить хотя бы малейшую ветку и посадить куда угодно, и сейчас же пустит она корни и сделается таким же прекрасным деревом, как то, которое она теперь видит.