Тысяча и одна ночь (сборник)

Госпожа Эпсом сделала, как ей сказали, и мечтательно склонилась в дверном проеме, положив голову на поднятую и согнутую в локте руку. Элоиза возилась снаружи, устанавливая свою треногу и следя за тем, чтобы на модель не падало прямое солнце. Свет был прекрасен, и она начала снимать. Госпожа Эпсом не опускала глаз, глядя куда-то мимо уха Элоизы, как будто смотрела на море. Ее красные губы чуть раздвинулись, а загорелые до черноты конечности оставались совершенно неподвижными.

Лишь грудь поднималась и опускалась, когда она дышала, заставляя шелк дрожать. По спине Элоизы катились капли пота.

Через другую дверь вошел Седрик Эпсом, рыча в мобильный телефон.

— Господи, ну разве моя жена не великолепна, мисс Стоукс?

Элоиза почувствовала, как при звуках его низкого голоса ее тело стало красным. Когда Седрик щелкнул телефоном, закрывая его, и сунул руку в разрез на платье жены там, где можно было увидеть бедра, Элоиза подняла камеру на уровень глаз.

— Эти бразильские женщины — настоящие сексуальные штучки. Совсем не такие, как холодные белые британки. Вы должны пощупать, насколько у нее мягкая кожа. Какая теплая. Вот здесь, знаете? Там, где бедра встречаются, увлажняются и разделяются на эту прелестную промежность.

— Ты смущаешь бедную девочку. Она дрожит.

— Просто стойте так.

Элоизе стало еще жарче, но она прижала камеру к носу, чтобы продолжать снимать. Холодная белая британка. Было ли это закодированное сообщение для нее, чтобы она держалась в стороне? Кто она — отброшенная игрушка? Пока она наблюдала за ними через видоискатель, рука Седрика отправилась прямо под платье жены. Голова госпожи Эпсом легла ему на плечо, ее закрытые глаза задрожали, а губы раздвинулись шире. Он раздвинул складки платья другой рукой, собирая их у нее на бедре, чтобы добраться до промежности. Это даже не было по-бразильски. Это было настоящее бешенство.

Элоиза почувствовала, что ее собственная промежность вот-вот сгорит внутри ее джинсовых шортов. Сегодня она сознательно выбрала миленький тонкий топ, чтобы понравиться Седрику, заставить его восхититься ею снова, посмотреть на нее теми же пронизывающими глазами. Топ был свободным и легким, но уже клеился у подмышек, поскольку Элоиза помнила зубы Седрика Эпсома, кусающие ее соски, его огромный пенис на том белом кожаном кресле, а также аплодисменты зрителей.

Однако он не планировал повторять это. Она была простым посетителем, наблюдателем, обслугой, а он — владельцем этого дома, горделиво стоящим здесь со своей прекрасной женой. У него были гладко зачесанные назад волосы. В смокинге Седрик казался холодным, как лед, при этом он поглаживал просвечивающую сквозь ткань промежность жены, одним пальцем медленно водя вверх и вниз по красной щели между половыми губами. Внутренний огонь вспыхивал розовыми искрами, когда она открывалась перед камерой, прежде чем мягко закрыться снова.

Ублюдок.

Язык госпожи Эпсом двигался синхронно с его пальцем, постукивающим по ее губам.

— Я полагаю, я должна оставить вас. Очевидно, вы хотите определенной приватности. — Элоиза поспешно отступила наружу.

— Почему вы настолько скромны, мисс Стоукс? Мы, Эпсомы, всегда так себя ведем. — Седрик вышел на террасу, оставив жену собирать семью. Он схватил Элоизу за руку. — Ваша работа в галерее была чрезвычайно сексуальной. Стоит ли говорить о нашем небольшом па-де-де в моем офисе. Вы — неистовая нимфоманка под мышиной внешностью, поэтому не притворяйтесь, что вы другая. Именно поэтому я нанял вас.

— Я думаю, мы должны забыть об этом. Это было совершенно непрофессионально. Мы оба вели себя неправильно, — произнесла Элоиза.

— Но разве подобный выход за трассу не ведет к хорошим деловым отношениям, как думаете? — Он сложил руки и хихикнул, глядя на нее так, как будто она была надувшимся ребенком. — Не нужно пугаться из-за того, что мне нравится касаться своей жены в вашем присутствии!

Элоиза резко вздохнула: «Помни, это просто работа. А он — клиент».

— Насколько я помню, вы заказывали мне формальный портрет, не порно.

— Я нашел вас, вы здесь, прикасаться к ней перед вами и вашей камерой очень возбуждающе! В самом деле, как может любовь к моей красивой жене быть порнографией? — Седрик понизил голос. — Хорошо, я заплачу вам вдвойне, если мы договоримся, что вы сумеете уловить наши… скажем так… эротические моменты.

— Она симпатичная, в этих строгих очках и с такой дикой цыганской шевелюрой, верно? — Госпожа Эпсом вплыла в пространство между ними и обвила руку вокруг талии Элоизы. — Я бы хотела изучить вас, милая. Узнать о вас все.

Ее платье было все еще расстегнуто, шелк струился вокруг ее бедер, ныряя между ними, привлеченный царящей там влажностью. Она повела Элоизу обратно в гостиную.