Ты можешь идти один

Утром я простоял возле школы больше часа, прежде чем понял, что Маша не придет. Осознание пришло одновременно с писком телефона. Пришло сообщение от брата: «Еду!» Мой палец завис над клавиатурой. Что написать? Дать отбой или продолжать надеяться? Десятый час…

Решение уже созрело, но, пока я писал адрес, руки дрожали. Следующее сообщение я писал на ходу — Маше.

Когда я подошел к ее подъезду, она уже была там. Абсолютно пустой взгляд.

— Привет, — холодно сказала она. — Чего хотел?

— Поговорить.

— О чем?

— О нас.

Она посмотрела на меня с каким-то новым выражением.

— В каком смысле?

— Я хочу узнать, не боишься ли ты довериться мне?

Маша пожала плечами.

— Однажды я доверилась тебе. Нет, не боюсь. Что ты собираешься сделать?

Время поджимало. Я знал, что должен сказать эти трижды проклятые слова, и, наконец, сказал:

— Я люблю тебя!

Слова прозвучали глухо, бедно. Она не бросилась ко мне в объятья, только слегка покраснела.

— Долго же ты думал…

— Знаю. Еще не поздно?

— Не знаю. Скоро я уеду отсюда, а когда вернусь — не знаю, что останется у меня в душе. Прости, но сейчас я ничего не могу тебе сказать.

— Ты умеешь готовить?

Маша широко раскрыла глаза.

— Что? Готовить? Ну да, умею, а зачем тебе?

— Сколько вкусных блюд ты можешь приготовить из картошки, макарон и соли?

— Дима, что ты несешь?

Красная «девятка» остановилась около подъезда. Я подошел к машине и открыл заднюю дверь.

— Может быть, иногда я смогу покупать даже мясо. Не боишься?

Маша оглянулась на подъездную дверь. И сделала шаг вперед.

* * *

— Тетя Рая меня с потрохами сожрет, — сказал Коля, закуривая сигарету.

— Не надо ей говорить, — ответил я.

— Совсем рехнулся? Да она до завтрашнего вечера с инфарктом сляжет! Нет уж, я ей все расскажу. А там — решайте сами.

— Не надо. Я позвоню ей сегодня вечером и все объясню.

— Точно позвонишь? Ну ладно, поверю.

Я повернулся к Маше. Она глядела в окно, и я не мог видеть выражения ее лица. Надеялся только, что она не плачет.

— Можешь не курить? — попросил я брата.

— А, да. Извини. — Он бросил окурок в форточку.

Мы проехали знак с перечеркнутым названием города.

— Вот и все? — произнесла Маша.

— Все. — Я взял ее за руку и почувствовал слабое пожатие. — Теперь — все.

* * *

У Коли было много друзей, и сегодня я в полной мере оценил это полезное качество. Один его друг сдавал гостинку и согласился поселить там нас с Машей, не взимая плату за первые два месяца. Второй друг работал в автосервисе и обещал помочь с устройством на работу.

Когда мы вдвоем остались в крошечной гостинке с пакетом продуктов и парой тысяч рублей (подарок брата), пришел страх. Комната казалась пустой, холодной и чужой. За окном сгущались сумерки, внутри тоже темнело. Я сидел на одном краю матраса, который был единственным спальным местом здесь, а Маша — на другом. Она не шевелилась. Я даже не слышал ее дыхания. Что я скажу, если она сейчас повернется и закричит на меня? Обзовет идиотом? Я ведь даже сам не могу поверить, что мы сумеем здесь выжить одни!

Маша встала. Я молча смотрел, как она включает свет, вытаскивает продукты из пакета, наполняет кастрюлю водой.

— Суп? — спросила она, посмотрев на меня, и чуть улыбнулась.

Я кивнул.

— Тогда почисти и порежь лук, я терпеть не могу с ним возиться!

Она бросила луковицу, и я ее поймал.

Глава 52

Счастье никогда не бывает долгим. Со временем оно либо уходит, либо заменяется привычкой. И только спустя время мы вспоминаем его, словно листая страницы фотоальбома, и понимаем: а ведь это было оно, счастье!

Есть еще одна особенность счастья: оно не абсолютно. Наверное, оно получается при смешении равных долей радости, страха и печали. Все фотографии можно разделить по этим категориям.

Страх. Я прихожу в автосервис и вижу много незнакомых людей, которые смотрят на меня с холодным равнодушием. Ни улыбок, ни приветствий. Они даже не прерывают разговора при моем появлении, и мне приходится ждать паузы, чтобы заявить о себе.

Печаль. У меня ничего не получается. Ключи валятся из рук, гайки сидят, как влитые. От обилия технических подробностей начинает кружиться голова. В середине рабочего дня меня посылают мести пол.

Радость. Я прихожу домой, и Маша обнимает меня, целует. Дома пахнет чем-то вкусным. Мы ужинаем, разговариваем о чем-то, иногда наши руки ненадолго соприкасаются. Ночью, лежа на матрасе, мы держимся за руки.

Страх. Меня точно уволят с этой работы. Целый день на меня кричат, я ощущаю себя самым тупым существом на планете. Но я, как боксер на ринге, снова и снова поднимаюсь, несмотря на то, что противник втрое тяжелее меня. Потому что я его не боюсь, я боюсь, что он уйдет, махнув рукой.

Печаль. Я опять в одиночестве. Не принимаю участия в разговорах, даже ем отдельно от всех, потому что не хватает места за общим столом. Я ем тушеную картошку, приготовленную Машей. Девушкой, которая верит в меня, а я не оправдываю ее ожиданий. И еда застревает в горле.