Я покачал головой. За мной следили, а я даже этого не понял! Впрочем, учитывая, в каком я был состоянии…
— Кроме того, — продолжил дядя Миша, — сегодня утром ее отец подал заявление. Маша пропала и не отвечает на звонки. Трудно не сложить два и два. А теперь мой вопрос. Брик действительно убил свою мать?
Конечно, я понимал, что придется отвечать на неприятные вопросы, но к такому готов не был. Сказать «нет»? Но что толку? Против Брика все улики, и мои слова не решат ничего. Что я мог сказать? Что видел, будто ее убил однорукий человек с повязкой на глазу?
— Да.
— Уверен?
— Да, он говорил мне об этом. Не думаю, что врал. Он вообще никогда мне не врал.
— И почему ты ничего не сказал?
— Вы уже много вопросов задали.
— Это все следствия первого вопроса. Я пытаюсь понять Брика и тебя заодно. А еще хочу, чтобы ты сам себя понял. Меня всю жизнь гложет воспоминание о сумке той пенсионерки. А ты скрыл информацию об убийстве. Неужели тебя это не беспокоит?
Конечно, я думал об этом. Вертел ситуацию так и эдак, но не мог, как ни старался, ощутить вину.
— Нет. Мне жаль, что это произошло, в смысле, убийство, но я не считаю, что поступил плохо.
— Объясни, почему.
— Это очень сложно объяснить.
— Нет такой ситуации, объяснить которую нельзя просто.
— Ну… Я считал, что это само собой раскроется, когда придет время. Рано или поздно кто-то заинтересовался бы, почему его мать не появляется на людях, и все бы раскрылось. А скорее всего, он признался бы сам. Через некоторое время. В общем, мне не хотелось, чтобы Брика арестовали до… определенного времени.
Дядя Миша долго смотрел на меня, не говоря ни слова. Забытая сигарета тлела у него между пальцами. Наконец, он кивнул.
— Верю тебе. Складывается впечатление, что ты знаешь, о чем говоришь. И не трусость заставляла тебя молчать. Значит, как я понял, все мы ждем какого-то времени? Что-то должно произойти и положить конец этому идиотизму?
Я пожал плечами.
— Если верить Брику, то да.
— А у нас есть причины ему верить?
— У меня есть. Я видел доказательства его слов.
— А…
— Стоп! — Я хлопнул ладонью по лавочке. — Так нечестно!
В глазах дяди Миши засверкали искорки.
— Эх, не дал разгуляться! — засмеялся он. — Ну давай, задавай свои вопросы. Отвечу на два сразу.
— Спасибо! — съязвил я. — Вопрос первый: почему вы не спрашиваете, где находится Брик?
— Ну, для начала, это не моя подследственность, — пожал плечами дядя Миша. — Я простой участковый. Если вдруг поймаю разыскиваемого преступника, то мне, конечно, дадут премию и, может, даже звание накинут, но специально рыть землю носом я не обязан. Как, кстати, и все остальные в нашем участке.
— А еще?
— Что «еще»?
— Вы сказали: «для начала». Есть еще причина?
— Да, есть. Люди, с которыми я работаю, проявляют нездоровый интерес к делу. И начали его проявлять до того, как история с убийством вылезла наружу. Почему они хотят поймать Брика, я не знаю, но знаю, что убийство — всего лишь предлог. И у меня возникает вопрос: зачем взрослым людям так сильно понадобился подросток, ранее никогда не фигурировавший ни в каких преступлениях? Почему в крошечном отделе собралось столько сотрудников из города? Сдается мне, что к правосудию эта ситуация не имеет никакого отношения. И третья причина: я верю тебе. Верю, что Брик готов понести ответственность, когда придет время.
— Я не говорил, что он готов понести ответственность, — покачал я головой. — Я сказал, что его все равно посадят, но лучше бы это произошло как можно позже.
— Ты ведь сказал, что он сам признается.
— Возможно. Только вот… Убийство совершил не тот, кто будет признаваться. А того наказать не получится. Если попытаться, будет только хуже.
Дядя Миша наморщил лоб.
— Речь идет о каком-то духовном перерождении?
— Можно и так сказать.
— Хорошо, пусть так. Если ты в это веришь, я приму такую идею. Задавай второй вопрос.
В этот раз я думал дольше. Хотелось задать вопрос, который заставит дядю Мишу рассказать как можно больше. Рассказать все. И я нашел нужный:
— Можно ли как-то остановить их? Ну, тех, кто ищет Брика. Ведь они же, наверное, что-то нарушают?
Дядя Миша ответил не сразу. Мимо нас медленно проковыляла пожилая женщина, опирающаяся на трость. Она посмотрела на дядю Мишу, потом на меня и вздохнула. Видимо, сочла хулиганом, с которым милиционер ведет разъяснительную беседу. Как только она удалилась на приличное расстояние, дядя Миша заговорил:
— С этого я и начал наш разговор. Я хочу их остановить, хочу, чтобы они убрались вон из поселка. Но как это сделать, я не знаю. Еще неделю назад нас было двое. Я и Саша, из отдела дознания. Это он придумал называть их «зомби». Знаешь ведь о задержании Рыбина?
Я кивнул.
— Это он тогда пытался им помешать, но схлопотал по голове. В тот же день пошел к начальнику отдела доложить о произошедшем, и не вернулся.
— Как не вернулся?