Ты можешь идти один

— Разматываю тот нехитрый клубок, что ты намотал у себя в голове, Шурик. Ведь так звал тебя отец? Когда был трезвым.

Рыба стиснул зубы и замотал головой, пытаясь спастись от пронизывающего взгляда Маленького Принца. Мне показалось, что я вижу слезы в его глазах. Брик посмотрел на меня и улыбнулся.

— Хочешь посмотреть?

Он щелкнул пальцами, не дождавшись моего ответа. Я моргнул. Потом моргнул еще несколько раз и потер глаза: сарай исчез. Мы с Бриком стояли в незнакомой комнате. Ободранные обои на стенах, выцветший старый ковер. На диване ничком лежал мужчина. Женщина, в которой я признал мать Рыбы, стаскивала с него обувь и штаны.

— Когда ж ты сдохнешь-то наконец? — прошептала она.

Вдруг она заметила нас. Глаза вспыхнули злостью.

— Ты что встал? — крикнула она. — Иди к себе в комнату!

Мы вышли. Путь через прихожую занял пару секунд, но в голове Рыбы за это время минуло несколько лет. Мы смотрели в кухню. Мать Рыбы склонилась над столом. Когда она отошла, мы увидели бутылку водки и стоящий рядом стакан. Женщина быстро спрятала в шкафчик какой-то пузырек.

Из туалета, пошатываясь, вышел отец Рыбы. Он сел за стол, наполнил стакан и посмотрел на жену.

— Пей, чего смотришь! — сказала она.

— Добрая ты какая-то, — сказал мужчина.

— А, на тебя злиться без толку. Алкаш. — Она махнула рукой.

Мужчина выпил стакан, закусил соленым огурцом и посмотрел в нашу сторону.

— Шурик, ложись спать! Тебе ж в школу завтра?

— Папа, не пей! — Я услышал чей-то тоненький, дрожащий голос.

— Шурик, я чуть-чуть.

— Не надо, папа!

Женщина поднялась со стула.

— Так! У тебя еще нос не дорос — отца учить. Марш спать!

Череда неясных образов. Мы видим врачей, слышим непонятные слова. А потом оказываемся в комнате Рыбы и видим его отца, сидящего неподвижно в инвалидном кресле.

— Ничего страшного, присмотришь за отцом, ты уже большой, — слышится сзади голос мамы Рыбина.

Отец смотрит на меня пустым взглядом. Ночью я слышу из-за стены приглушенные стоны матери. У нас остался ночевать мой дядя…

Я тряхнул головой, и наваждение прошло. Нет, это не моя жизнь, не моя семья! Я смотрю на лежащего рядом Брика, и он кивает. Слышится мычание. Отец Рыбы беспокоится. В лунном свете на его щеках блестят слезы.

— Хватит, — прошу я.

— Пожалуй.

Вокруг снова сарай, и я перевел дыхание.

Привязанный к столбу Рыба тихонько скулил. Внезапно из-за воротника его куртки что-то полилось. Я едва подавил приступ тошноты, сообразив, что Рыба обмочился. Вверх ногами…

— Александр Рыбин, да вы просто мечта психиатра! — засмеялся Брик. — Боишься быть слабым вне дома? Бьешь и унижаешь тех, кто не может дать отпор? А потом говоришь мне о честности! Или ты имел в виду честь? Ни то, ни другое не имеет к тебе ни малейшего отношения.

— Да что ты знаешь? — плакал Рыба.

— Теперь я знаю все. Ты мог бы заявить на свою мать, когда она травила отца. Мог бы драться с отчимом, вместо того чтобы вымещать злобу на одноклассниках. Но ты пошел по пути наименьшего сопротивления. Пожалуй, я достаточно поигрался с тобой. Скоро я тебя отпущу. И ты сделаешь первый и, может, единственный полезный поступок в своей жизни. Смотри в глаза!

Рыба взлетел по столбу на прежний уровень и уставился в глаза Боре. Глупо так говорить про человека, связанного цепью, но… он замер. Я буквально ощутил, как цепко держит его взглядом Брик.

— Когда тебя вызовет милиционер, — медленно произнес Боря, — ты скажешь ему следующее.

И тут из его рта вырвалась целая какофония звуков. Как будто рой насекомых жужжал во всех возможных тональностях. И кричали птицы, и шумели деревья, и текла река. Это продолжалось около двух секунд. Потом Боря замолчал.

— Повтори! — велел он.

Рыба открыл рот и воспроизвел в точности тот же набор звуков.

— Вот и молодец. А теперь — пошел вон из моего дома.

Цепь упала на пол. Рыба перевернулся в воздухе и опустился на ноги. Не удержался, рухнул на колени. Затряс головой, словно выбравшаяся из воды собака. В стороны и впрямь полетели брызги. Потом он посмотрел на меня ошалевшим взглядом. Обернулся на Брика. И, наконец, побежал. Мы слышали, как хлопнули ворота снаружи.

— Извини за неприятную сцену, — развел руками Боря. — Но ты же понимаешь, что это было необходимо.

— Не знаю, — сказал я, приходя в себя.

— Чего не знаешь?

— Не знаю, как к тебе относиться. Ты… Маша права. Ты страшный человек.

— Ну, я все же твой друг. Так что бояться меня тебе не нужно. Выпьешь чаю?

— Нет. Нет, спасибо! Я пойду домой.

— Как скажешь. Дима!

Он подошел ко мне и заглянул в глаза.

— Прошу тебя об одном: пусть все это останется тайной. Рыба не проболтается, это точно. Но мне нужно твое молчание. Обещаешь?

— Обещаю, — сухо сказал я. — Никому ничего не скажу.

— Спасибо. И еще раз: извини. До встречи в школе.