Ты можешь идти один

— Потому что у нее нет на меня времени. Где она сейчас — я не знаю. Дома уже две недели не появляется. И это вполне нормально. Даже отец привык, хотя, когда я маленькой была, они постоянно ссорились по этому поводу.

Я никак не мог понять, что она пытается до меня донести. Мать, отец… К чему это все?

— Если ты захочешь помочь мне, потому что… Ну, ты понял. Тогда все закончится плохо — ты меня не удержишь. Может, не стоит начинать? Извини, что я думаю об этом только теперь, когда уже подошла к тебе. Но я вообще всегда сначала делаю, а уже потом думаю.

— Любопытно! — Как ножом по стеклу визгнул этот голос.

Мы с Жанной одновременно вздрогнули. Ни я, ни она не заметили, как рядом оказался Брик. Он же, не смущаясь, продолжил:

— А тебе это нравится?

— Что «это»? — переспросила Жанна. В ее голосе сквозило раздражение.

— Такая жизнь. Постоянное стремление к новому, нежелание ни на чем останавливаться, задумываться.

Жанна пожала плечами. Кажется, ей становилось скучно, и я страдал, принимая это на свой счет. К тому же я злился на Брика за то, что он испортил наш первый серьезный разговор, перетянув одеяло на себя.

— Когда как, — ответила Жанна, глядя в окно. — В основном — нравится. Но иногда очень устаешь, хочется дома и уюта. Правда, это не так часто случается, к сожалению.

— Все равно ведь понимаешь, что поступаешь правильно, — поддержал ее Брик. — Что ничто не заменит этого удовольствия — каждый день окунаться во что-то новое, неизведанное. Понимаешь, что это и есть жизнь!

— Ну да, именно так. — Жанна улыбнулась ему, не догадываясь, что мое сердце обливается кровью.

— Что последнее ты узнала?

— Что, прости? — Жанна наморщила лоб.

— Из всех вещей, которые ты познала, какая была последней?

Жанна на мгновение задумалась, а потом на ее лице появилось мечтательное выражение.

— Возвращение домой, — сказала она. — Этим всегда все заканчивается, и это — самое прекрасное, что может быть. В конце ты всегда возвращаешься домой.

Она ушла. Я проводил ее взглядом, затаив дыхание.

— На редкость бесполезная девица, — констатировал Брик.

— Чего? — Я повернулся к нему. Только что так мило беседовал с девушкой, которую я люблю, а теперь еще жалуется!

— И за что она тебе нравится? У нее нет ничего, кроме пафоса и эпатажа. Под ними — маленькая напуганная девочка, которая боится всего нового.

— И с чего ты это взял?

— Она сама только что об этом сказала. Я спросил, что она узнала в своих странствиях, а она рассказала про возвращение домой. Вот и все. Боится ограничить себя четырьмя стенами, а сбежать из них боится еще более. Вся Жанна: непрерывное бегство от себя. «Меня не удержишь» — надо же было такое сказать! Заметь, делала вид, что говорит искренне. На самом же деле ты беседовал с ее маской. Потому что саму ее удержать очень легко. Достаточно только отбросить все то, что она вокруг себя намотала, разбудить в ней страсть к истинному познанию.

Я подавил в себе желание разбить Борису нос. Не в последнюю очередь меня остановило осознание того, что он совершенно не расстроится от этого.

— Вижу, я тебя задел, — заметил Боря. — Извини. Я не испытываю никаких эмоций, кроме радости познания и огорчения от отсутствия предмета изучения. То есть, обидеть тебя я не хотел. И к Жанне никаких отрицательных чувств не питаю. Просто она мне безынтересна, вот и все.

— Вот и говори тогда про что-нибудь интересное, — посоветовал я.

— Без проблем. — Боря вытащил из своей ужасной сумки блокнот и раскрыл его. — Я вчера смотрел телевизор и выписывал непонятные слова. Можешь мне объяснить, что такое «чумовая секс-комедия»?

Глава 8

Боря настоял на том, чтобы мы с ним пошли на заседание литературного клуба. Я долго отказывался, сослался на голод, но хитрый Брик вытащил из сумки гигантский бутерброд и заставил меня его съесть. Пришлось согласиться.

Встречи проводились в том же кабинете, что и занятия по литературе. Софья Николаевна, увидев нас с Борисом, обрадовалась.

— Ну вот, молодцы, что пришли! — сказала она, улыбаясь. — Садитесь.

Стремясь уйти от традиционной для урока формы работы, Софья Николаевна всегда просила сдвинуть парты в угол класса, стулья выстроить полукругом, в центре которого садилась сама. Мне это напоминало киношные сеансы коллективной психотерапии или встречи анонимных алкоголиков.

Кроме нас с Борей на заседание явилось еще четверо человек. Двое из нашего класса: Маша Шибаева и Ирина Ульина. И еще два парня, кажется, из десятого. Я их не знал.

В пять минут пятого Софья Николаевна поглядела на часы.

— Ну, больше, наверное, никто не придет, — сказала она. — Давайте начинать!

Меня всегда поражал ее энтузиазм. Пришло всего шесть человек, а она не унывает. Кажется, приди один человек, она и глазом не моргнет.