Ты – моя собственность

Горячие пальцы задвигались, с силой потирая нежную плоть прямо сквозь ткань. Он лапал меня как моряк портовую девку. Это никак не могло мне нравиться, но… нравилось. Ой как нравилось… По коже против воли побежала дрожь, в животе сладко вспыхнуло. Сопротивляться и думать не хотелось. Совсем. Да и как тут думать, когда кружится голова. Как сопротивляться, если от одного только его хриплого голоса между ног становится горячо и мокро. Если любые его прикосновения – ласковые, грубые, безжалостные, нежные – вызывают лихорадочную слабость и жар во всем теле. Словно только для него я и родилась на свет. А может так оно и есть? Я всхлипнула и качнулась ему навстречу.

– Значит, именно за этим… – В его голосе проскользнула странная презрительная насмешка, словно он смеялся одновременно и надо мной, и над собой. – Жених оказался не столь хорош в постели, как ожидалось?

Что?! Жених? Значит, он был? И Мирая была, и Лаорр, и я не болела все это время? Зачем служанка меня обманула? И вообще, как тогда я попала обратно во дворец? Впрочем, какая разница…. Кто бы меня сюда ни притащил, какие бы он цели ни преследовал… Спасибо ему. Эти мысли скользнули по краю сознания и растворились. Потому что совсем не хотелось думать, когда можно было просто вдыхать родной и до боли знакомый запах, его запах. Прижиматься к сильному телу, гладить и обнимать его, таять в его объятиях… И пусть он делает со мной что хочет, как хочет, только будет рядом. Я соскучилась, я смертельно соскучилась и не могу больше жить без него.

Кажется, я сказала это вслух, потому что сильные руки подхватили меня, и через мгновение спина коснулась прохладного шелка простыни. Горячее тело навалилось сверху, распластало такой желанной правильной тяжестью. Это было потрясающе, кататься по кровати и целоваться жадно, исступленно, до потери дыхания, до черных кругов перед глазами, тискать друг друга трясущимися от возбуждения руками, гладить, царапать, мять и даже кусаться в почти невыносимом желании раствориться, стать ближе, хоть ближе уже и невозможно. Тело плавилось в болезненно сладком наслаждении, кожа горела, в животе тягуче звенела пустота.

– Возьми меня… – простонала я и выгнулась, прижимаясь влажной горячей плотью к его возбужденному члену, до колючей дрожи желая ощутить его там, внутри себя, в самой своей сокровенной женской сути.

– Риаса…

Король чуть приподнялся на локтях, напряженно вглядываясь в меня, словно пытался что-то вспомнить. Его глаза при этом странно светлели, лицо мучительно искажалось, сквозь родные, знакомые черты проступали другие, чужие… И через несколько мгновений на меня надвинулась морда чудовища – заросшая шерстью, с жуткими клыками.

– Не-е-е-е-т! – в ужасе завизжала я, чувствуя, как волосы на затылке становятся дыбом, – Не-е-е-е-т!

Живот пронзила дикая разрывающая боль, я закричала и… проснулась.

В своей постели. В своей комнате, в замке Лаорра.

– Что с тобой, девочка? – в полумраке наступающего утра надо мной белело перепуганное лицо Сандры. – Ты…

– Мне приснился страшный сон… – прошептала я искусанными губами и заплакала навзрыд.

42

Чудовищный сон долго не покидал мои мысли. Эта противная торжествующая Дариса, нагло ласкающая короля. Сам король, злобный и грубый, почти ненавидящий меня… Он был совершенно не похож на себя настоящего, каким я его успела узнать. А то, что он обратился в чудовище… Мне не нужен был толкователь снов, чтобы понять, что это значит.

Ужасный, ужасный сон. Но еще ужаснее было то, что даже такой король – грубый, жестокий, неверный – был мне милее любого другого мужчины.

Картины из ночного сна – упоительного, но болезненного – стояли перед глазами. Теперь уже идея выходить в свет с Саймором у меня не вызывала былого воодушевления.

Не думать о короле? Смешно.

Как можно о нем не думать, если он сам врывается в мои мысли и мои сны. Я встала и умылась ледяной водой, а тревога так и не отпустила. Меня терзало предчувствие беды.

Для меня? Для моей семьи? Для короля? Для Саймора – моего жениха, о котором тот вспоминал? Для всех разом?

* * *

Если бы спектакль, на который мы собирались, был состояться прямо сегодня, я бы сказалась заболевшей и не пошла… Но он был позже, и у меня оставалось еще время, несколько долгих дней на то, чтобы все обдумать.

Больше король мне не снился, словно все, что должно было быть сказано – уже сказано. Да и этот сон стал понемногу забываться… А образ возлюбленного отступать, бледнеть, исчезать.

Порой я сама уже хотела вспомнить его черты, чтобы сердце снова зашлось от сладкой боли, чтобы почувствовать себя живой. Но вместо короля перед внутренним взором стояла лишь бледная тень.

И я начинала верить, что – кто знает! – может быть, я его и забуду. И его образ сотрется, его заслонит другой… Мой опыт – короткий, хоть и яркий, – показывал: можно забыть мужчину, если появляется тот, кто заставит его забыть.