Ты любишь науку или нет?

— Правда-правда, — равнодушно подтвердил Витик. — Да ты хоть слышишь, что я тебе говорю?! Еще раз такое устроишь — брошу. Дерись один.

— Прекрасная полячка! — восторженно завопил Фуня. — Мы будем ее искать, пока не найдем!

— Чего ее искать? — хмуро ответил Витик. — Вон она, из-за угла торчит. Оглянись.

Фуня быстро повернулся. Увидев девчонку, он покраснел как рак, нагнул голову и зачем-то дернул ногой.

Витик трудно поднялся, держась за бок, осторожно подышал. Стало полегче.

— Эй, иди сюда, не бойся! — крикнул он.

Девчонка медленно подошла к ним.

— Тереза Мышковска. — И она чуть присела.

Фуня при этом покраснел еще больше, нос у него заблестел, а улыбка стала такой дурацкой, что Витик даже загляделся: глупого Фуню он еще не видел.

— Дзенькую бардзо, — продолжала тем временем девчонка. — Хлопци есть бардзо смялы, уратовали мне от тех банзиоров…

— А по-русски ты можешь? — спросил Витик. — Ты откуда здесь взялась?

— Могу по-российску, але када взбуржона, взволнованна по-вашему, то говорю по-польску. Я з Варшавы. Ойтец ту работает два месёнца. Он математык. А тераз, то есть сейчас, я ходила по хлеб, и те до мене причепились. А вы мне спасли. Спасибо.

— На здоровье, — ответил Витик. — Пошли, Фуня.

— Ее надо проводить, вдруг эти гады опять ее подстерегут! — яростно зашипел Фуня Витику в ухо.

— Чего-о-о?! — обернулся к нему Витик.

— Проводить, — быстро сказала девчонка, глядя на Витика широко распахнутыми глазами.

— Навязалась ты на мою голову! — пробормотал Витик. — Показывай, куда идти, да побыстрее: мы торопимся.

— Нет, мы не торопимся! — вдруг заявил Фуня.

Витик изумленно поглядел на него… и все понял… Конечно, люди влюбляются, но чтобы так! С первого взгляда, да еще в какую-то девчонку, которая и по-нашему едва говорит. Дурость какая-то! Сам он и Эльку, и Мальку знал по сто лет, прежде чем влюбиться, а этот…

— А как же наука? — спросил он безнадежно.

— Что? Да-да, — ответил Фуня, таращась на девчонку. Та опустила глаза. — Да-да, успеем… Время еще есть.

— А у меня вот нету! — отозвался Витик сварливым голосом. — Мне работать надо, отъезд готовить. И еще ветровку надо успеть зашить до маминого прихода.

— Може, я смогу допомуц, то есть, може, я помогу? Пуйдем до нас, мамуся зашиет. Мы жием тут, в тем дому.

— Пойдем, Витик! — зашептал Фуня.

В голосе его была такая мольба, что Витик со злостью сдался.

— Черт с тобой! — сказал он. — Но как только зашьют, сразу домой. Понял?! Работы много, а времени мало. Президент чертов!

Дверь открыла высокая тонкая женщина с такими же, как у девчонки, серыми глазами и светлыми волосами. Девчонка, швырнув сумку с хлебом в угол, кинулась к ней и затараторила с такой быстротой, что слова сливались в сплошное жужжание. При этом она оглядывалась на Витика с Фуней, тыкала в них пальцем, махала руками, дрыгала ногами и даже подпрыгивала. По-видимому, она описывала матери происшествие и представляла Витика и Фуню как своих спасителей. Мать явно переживала ее рассказ, хотя казалось странным, что она вообще понимает, что говорит девчонка.

В прихожую вышел длинный худой мужчина в джинсах и свитере, лысый, в очках — сразу видно: настоящий математик. Девчонка повернулась к нему и зажужжала с новой силой. Он немного послушал ее, задал несколько вопросов и повернулся к Витику и Фуне.

— Спасибо, хлопцы! — сказал он совсем по-русски, с небольшим только акцентом. — Спасли мою неразумную дочь. Вдвоем победили троих. Молодцы! Заходите, прошу вас! Меня зовут пан Олек, ее — Терезка, а нашу маму — пани Анна. А вас?

— Меня зовут Витя, а его… — Витик поколебался. — Его зовут Фуня, — объявил он злорадно.

Фуня дернулся, но промолчал.

— Витек и Фунек! — всплеснула руками Терезка. — Бардзо мило. Прошу. Витек, дай твою куртечку. — Она показала пальцем на ветровку. — Мамуся зашие.

— Заходите, садитесь, будем пить чай с канапками, то есть с бутербродами и печеньем. А варенье хлопцы едят? Терезка может съесть целую банку, если мама смотрит в другую сторону. — Терезкин отец говорил быстро и весело и при этом что-то делал.

Витик не успел оглянуться, как они с Фуней оказались за столом, на котором уже стояла большая тарелка с бутербродами, вазочка с вареньем, печенье и конфеты, а Терезка, уже в передничке, очень серьезная, даже важная, несла на подносе пять дымящихся чашек с чаем. Ветровка с Витика как-то незаметно снялась и теперь зашивалась Терезкиной мамой.

— Я математик, — продолжал говорить Терезкин отец. — Сюда приехал поработать с вашими математиками. В этой квартире живет мой друг, но сейчас он уехал отдыхать. Терезка и пани Анна очень хотели посмотреть Москву и поехали со мной. Пани Анна самый серьезный человек в нашей семье: она психолог. По-русски говорить умеет, но не хочет, потому что у нее психологический барьер.

Терезкина мать засмеялась и что-то сказала.

— Пани Анна говорит, что все это неинтересно, а гораздо интереснее узнать, чем занимаются молодые люди, какие у них увлечения и планы.