Ты как девочка

Когда Мамочка была за ним замужем, он стал моим отцом и Помидориным зятем, а когда она развелась, перестал быть моим отцом и Помидориным зятем. Но мы тогда решили проявить твердость – решили, что хватит уже ей командовать, сегодня он отец и зять, завтра нет… И он так и остался отцом и зятем. Все годы, что мы жили с ним, Синьора Помидора чуть ли не каждый день приходила к нам и встречала его любимым блюдом. Вставала с дивана и говорила Мамочке: «Учись, как нужно заботиться о мужчине. Я для этого здесь нахожусь, чтобы ты училась».

Затем подавала ему вареное яйцо, разрезанное пополам, на каждой половине крабовая палочка. Помидора почему-то уверена, что это любимое блюдо каждого мужчины. Он благодарил, съедал крабовую палочку и яйцо, а Помидора говорила Мамочке: «Поняла? Это называется заботиться о мужчине». И только после развода он спросил: «Почему вы решили, что я это люблю? Я люблю мясо, в крайнем случае котлеты». Теперь мне приходится тащиться на трамвае в Коломну с котлетами. Он радуется, говорит: «Ура, домашний обед!»

Коломна – это странное место, в котором ничего нет, куда незачем приходить. Если бы мой отец 2–4 не жил тут, я бы никогда здесь не бывал. Здесь никто никогда не бывает. Кроме тех, конечно, кто здесь живет.

Живут здесь, по-моему, те, кто хочет спрятаться от мира. Или просто живут печально. Вот это я и пытаюсь сказать: мой отец здесь печально прячется от мира. Нет-нет, его никто не ищет! Все, кто хотел, давно уже его нашли и все у него отняли, кроме этой маленькой захламленной квартиры, принадлежавшей его прабабушке еще до революции. Он печально прячется от мира и от самого себя, от того Большого Банкира, каким он был в прошлом.

Мой отец 2–4 был Большим Банкиром. Когда я был маленьким, я думал, что у него есть банка с деньгами, когда стал старше, представлял себе его банк как огромный сейф, где лежат пачки денег.

Когда я был маленьким, он был таким большим, веселым, энергичным, подкидывал меня до неба большими руками, рядом с ним все плясало и веселилось… Теперь, когда я стал большим, он вдруг стал маленьким, таким маленьким в своих смешных толстовках и спортивных штанах, с печальными глазами, лысиной, и даже его большие руки стали маленькими ручками.

Сейчас нет ни банки, ни банка. Это печально, и для меня тоже печально, потому что в такой тяжелой ситуации – как я его брошу? Мне придется всю жизнь ходить к нему по последним пятницам каждого месяца.

Татка иногда ходит к нему со мной. Ей нравится его манера шутить с абсолютно серьезным видом, как будто он вовсе не шутит.

– Привет, Андрюша, привет, Татка! Котлеты? Куриные? Хорошо. Не стоило затрудняться, но спасибо. У Клары все в порядке?

Они с Мамочкой никогда не разговаривают. Общаются только через меня. Он часто говорит: «Между мной и Кларой не все остыло». Он ее любит. Это странная любовь: вот если я люблю Лизавету, я все время хочу ее видеть, ну или почти все время. А его любовь другая. Он говорит: «Кларе жутко повезло, что она успела развестись со мной, когда я еще был Большим Банкиром. Если бы она чуть замешкалась, я бы при ней разорился. Не бросать же меня в беде… Ей бы пришлось остаться со мной навсегда, и тогда – все!.. Но Клара – самое ценное, что у меня есть»… Как будто у него есть что-то ценное, что он убрал в коробку и закрыл на чердаке, и вот оно у него есть. Где – в коробке на чердаке?.. Думаю, это возраст: есть в коробке, и хорошо.

Когда я был маленьким, Мамочка ссорились с ним из-за того, как он меня воспитывал: категорически не так, как мой папа.

– Неужели нельзя добиться хоть какого-то единообразия?! Взрослые люди, отцы, и не можете договориться о такой ерунде! Ребенок вообще не будет знать, что хорошо, что плохо! – возмущалась Мамочка.

Добиться единообразия было никак нельзя: «хорошо» и «плохо» у них были разные. Они, как и все нормальные люди, читавшие в детстве одни и те же книжки (смешно, что у обоих любимая книжка была «Республика ШКИД»), одинаково думали о многом, обо всем, кроме денег.

Отношение к деньгам для них была не ерунда, а, как бы сказала Татка, краеугольный камень личности.

Мой отец считал, что деньги – это Главное. Деньги – это свобода, власть, достоинство.

Мой папа считал, что деньги – это все как раз наоборот, несвобода, зависимость, бездуховность. Деньги – это что-то стыдное, о чем не поют у костра. Поют о закатах и рассветах, о любви и разлуке, а о деньгах не поют.

На самом деле оба чаще всех прочих слов произносили слово «деньги». Например, папа: быть богатым стыдно, нельзя любить деньги, не надо думать о деньгах, говорить про деньги, о деньгах думают только пошлые люди, можно быть богатым на «жигулях» и бедным на «мерседесе», бедность и богатство у человека не в кошельке, а в голове, деньги тут ни при чем, речь не о деньгах, дело не в деньгах, деньги тут не главное… У отца-банкира деньги всегда главное: быть бедным стыдно, деньги должны работать на меня, нужно уметь обращаться с деньгами, я умею делать деньги…