Ты и сам всё знаешь

Не нашла ничего лучше как кивнуть женщине, но с места так и не двинулась. Она с пониманием отнеслась к моей нерешительности, положила конверт на колени и катнула колёса вперёд, сокращая расстояние между нами.

— Тебе нужна помощь, милая, — участливо пробормотала старушка.

— Не отказалась бы.

— Хочешь совет? — слеповатые глаза с тоской смотрели на меня. Не такая уж она и старая. Больше похожа на человека, которому через многое пришлось пройти и прожить несколько жизней за одну.

— Хочу.

— От тьмы не убежать. Рано или поздно она настигнет, но только тебе решать останешься ли одна, или рядом будут те, кто любят тебя и привнесут свет.

— Не понимаю.

— Поймёшь. Держи, милая, — тонкая рука, наконец, протянула конверт.

— Что там?

— Ключ, — ответила старушка.

— К разгадке? — тупо переспросила женщину, и она скрипуче расхохоталась и вытерла тонким пальцем набегающую слезинку.

— Вот насмешила. Ключ от квартиры.

— Но?..

— Там очень мило, хоть и тесно, — мечтательно проговорила женщина, устремив слеповатый взгляд далеко за пределы кабинета.

Больше она ничего не ответила, и, прижав к груди конверт, я поспешила к выходу. У дверей поджидал охранник. Он больше не казался подозрительным. Светловолосый мужчина с неестественно синими глазами:

— До встречи, — загадочно пропел работник музея, поправив бейджик на груди. Увидев мой ошарашенный взгляд, приставил палец к губам. Слишком знакомый жест, слишком знакомая лукавая немного детская улыбка.

— Не оборачивайся, Эйри! И поспеши, мы закрываемся!

Бежала по коридорам, сжимая конверт. Свет гас за моей спиной, погружая залы во мрак. В воздухе закружилась пыль, оседала в лёгких и не давала отдышаться. Экспонаты и картины облачались в длинные белые простыни, а люди, ещё недавно сновавшие по музею, словно испарились. Пустой пункт охраны тоже остался позади, и я с разбегу влетела в заколоченную дверь и очутилась на улице под козырьком сиротливого здания. Пронеслась по расколотым ступенькам вниз и натолкнулась на старую выцветшую табличку.

«Национальный музей Лос-Винтаго закрыт»

Год стёрся и не читался.

Поднесла конверт к лицу, боясь, что и он рассыплется в прах. Сквозь старую бумагу проступали очертания маленького ключика. Он ждал столько лет, подождёт ещё немного. Быстро шагая к единственной машине на парковке, с замиранием сердца ждала встречи с кумиром детства.

Исключение № 4 Неразборчивость

— Как тебе национальный музей Лос-Винтаго, стоил того? — проворковал Дэнли, когда я завела паромобиль.

— Ты знал, — даже не спрашивала, конечно, интриган был в курсе всего.

— Угу, всегда, милая. Куда теперь?

— К Дремзу Криту.

Любовнику мой ответ не понравился, и он очень хмуро смотрел на меня через зеркало заднего вида.

— Что-то не так? — с интересом наблюдала за складкой между бровей Дэнли и сжатыми тонкими губами.

— Всё. Мне не нравится твой план, — признался мужчина.

— Почему? — вновь взглянула в зеркало.

Холодный свет уличных фонарей врывался в салон и скользил по лицу псионика, придавая и без того бледной коже мертвенно-серый оттенок. Стальные глаза сверкали недобрым огоньком и жутковато смотрели в одну точку. Никогда не видела его таким.

— Дрэмз Крит сломал мою жизни, — с ненавистью процедил Дэнли.

Чуть не потеряла контроль над машиной от удивления. То, что загадочный возлюбленный следует за мной, как тень, никогда не было открытием, но такая осведомлённость, действительно, пугала и делала из него не просто псионика, а кого-то пострашнее. Дэнли Арой был везде: в Иттании, теперь в Тимернике. Засел в моём прошлом, настоящем и будущем, а ещё, кажется, в голове.

— Ты, конечно, не расскажешь, что он натворил? — даже не надеялась, что услышу какие-то подробности.

— Отчего же? Скажу, — Дэнли на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями, затем вновь встретился с моими в отражении:

— Дрэмз Крит забрал у меня самое дорогое.

— Что именно? — даже интересно, чем же так дорожит псионик.

— Тебя, — вполголоса ответил мужчина, но я всё равно услышала сквозь рёв мотора его тихий удручённый шёпот.

— Это бессмыслица! Никогда не встречалась с писателем лично, а с тобой мы познакомились гораздо позже! — так и думала, Дэнли снова играл со мной в безумные игры и загадки. Без толку ждать от него чего-то внятного.

— Необязательно знать человека лично, чтобы стать одержимой им. Можно увлечься идеей, образом, фантомом. Поверить в них, вдохнуть жизнь, полюбить.

— Я никогда не была влюблена в Дрэмза Крита! Что за чушь ты несёшь? — от моего крика Аэр заворочался во сне, и я получила очередной недовольный взгляд от псионика.

— Не говорю, что ты любила Крита. Разумеется, нет. Ты всегда любила только меня, милая, но это не помешало погрузиться в сказки и миры, что он создал. Те книги, — с отвращение бросил Дэнли, — поработили тебя. Наставили по ложному пути. Более того, они повлияли и на меня.

— Книги это просто книги. Коротала за ними время в приюте. Одна из немногих радостей, — зачем только оправдывалась перед ним. Псионик начинал раздражать всё сильнее.

— Так и было. Пока не произошла серьёзная трагедия с твоим любимым писателем.