Ты будешь моей (СИ)

У меня до сих пор болела за него душа. Винила себя в том, что лишила его матери, лишила его себя на долгие годы. А теперь он боялся, что все могло быть сном. И я так боялась первые дни. Но когда спала рядом с сыном, страхи отошли на второй план.

Захар заказал нам завтрак, и все утро не отходил ни на шаг. Мы с сыном были самые счастливые сегодня. Но единственное что меня пугало, что однажды счастье снова может исчезнуть.

Меня очень волновал вопрос с Виктором. Я толком ничего не знала о своем спасении, и тем более понятия не имела, где находится эта тварь.

— Доброе утро, большая компания.

В палату вошел мой лечащий врач, и протянул Гордейке пакетик мармеладных медвежат.

— Держи, самый младший.

— Спасибо, дядя доктор!

— Доброе утро. Валерий Валерьевич, я хочу домой. Ну посмотрите на нас, ну как мы тут всей семьей будем. Пожааалуйста, — протянула я, смотря на врача умоляющим взглядом.

— Что по этому поводу говорит ваш муж? — Валерий перевел взгляд на Захара.

— Я только за, и мне так спокойнее будет.

— Хорошо, сейчас я вас осмотрю, и тогда посмотрим.

Собственно, смотреть особо было нечего. Да, тело мое было в синяках, но слава Богу внутренние органы не пострадали. И очень хорошо, что мне удалось обдурить Виктора и практически не принимать таблетки. Иначе бы… я давно умерла.

Дома мы оказались уже после обеда.

Встречала нас мама с Марианной, Гриша и Тимофей. Все долго-долго тискали меня, щупали, желая удостовериться, что я действительно настоящая.

Как же я рада снова вернуться домой. Снова погрузиться в эту уютную атмосферу тепла, любви и положительных эмоций.

Все, казалось, уже хорошо, но поговорить с Захаром желание не исчезло. Мне нужно было убедиться, что Гриньковский больше не посмеет навредить мне и моим родным.

После плотного обеда, мы с Захаром уложили спать Гордейку в его детской комнате. А потом муж подхватил меня на руки и понес в нашу спальню. Уложил на кровать, и прилег рядом со мной. Мое сердце пустилось в пляс от его близости.

Он принялся медленно поглаживать мое лицо, целовать его, и дарить свою ласку. А я поняла, как сильно по нему скучала, не только душой, но и телом.

Захар целовал нежно, сладко. Словно впервые пробовал мои губы на вкус. Он бережно гладил мое тело, но при этом не касался груди, не говоря уже о чем-то большем. А мне хотелось.

— Захарушка, мы столько лет женаты, а ты стесняешься ко мне прикоснуться, — произнесла я между поцелуями.

— Я боюсь тебя напугать, — отвели он охрипшим голосом, взглядом замерев на моих глазах.

Зрительный контакт, такой интимный. Кажется, что можно заглянуть человеку в душу.

— Сейчас все иначе, Захар. Тогда я тебя не помнила, не знала, а сейчас… ты даже не представляешь, как мне было сложно без тебя.

— Мне без тебя не легче. Поверь, — прошептал он, пальцами поглаживая мое лицо.

— Я думала, что ты перестал меня искать. Отчаялся, и понял, что все зря.

Захар подозрительно замер, его взгляд изменился, а губы застыли в одной тонкой линии.

— Я тебя не искал, Юльк.

— Не искал…

— Ладно, не имеет смысла скрывать.

Захар приподнялся и уселся на кровати. Устало потер лицо и перевел взгляд на меня.

— Юль, эти три года были адом для всех нас. Просто… ты кое-чего не знаешь.

— Ты мне расскажешь? — уточнила я, коснувшись его руки.

— Расскажу. Только иди ко мне, — Захар потащил меня в свои объятия. Я спиной улеглась ан его грудь, удобно расположившись между его ног.

— С тобой уютнее, — отметила я, положив голову ему на плечо.

— Мы думали, что тебя убили, Юльки.

Я замерла от услышанного. Вот этого я точно не ожидала.

— В тебя стреляли при мне и… к сожалению Гордей видел это. После того он перестал разговаривать. Наш малыш пережил огромный шок. Он думал, что тебя больше нет.

Я прикрыла глаза и попыталась сглотнуть ком в горле. Слезы начинали душить, а в груди жгло от боли и обиды, что мой ребенок пострадал от каких-то ублюдков.

— Потом заброшка в которой мы все находились резко воспламенилась, а меня уже повязали.

— Бл*ть, мне даже вспоминать сложно это, — рыкнул Захар, а я немного повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза, — прости малышка, эмоции.

— Что было дальше?

— А дальше меня посадили.

— Что? — я уставилась на него обезумившим взглядом. Мне послышалось? — Что ты сказал?

— Я сидел за убийство три года.

— Господи, Захар, скажи, что все это не правда, и ты просто меня разводишь.

Я приподнялась и повернувшись встала возле него на колени. Руками обхватила лицо, лбом уткнулась в лоб и посмотрела в его глаза, наполненные болью.

— Ты же меня обманываешь, Захар? Этого не может быть, скажи, любимый! Не может!

— Они на меня повесили убийство. Я уверен, это Гриньковский все подстроил.

По моим щекам покатились слезы.

— Прости меня, — прошептала я, — прости меня.

Захар перехватил меня за волосы на затылке, и посмотрел так, словно я несла какую-то чушь.

— Юлька, я убью его собственным руками и мне за это ничего не будет, понимаешь? Я убью его за тебя, за сына, за нас.

— Прости меня, Захар, — повторяла как мантру.

Я ненавидела себя. Я была во всем виновата. Я и только я. Какие-то проклятые деньги. Несуществующие деньги.

— Прости.