Ты будешь моей (СИ)

— Или вы думаете я жила впроголодь все это время ради удовольствия? Если бы у меня не случилась амнезия, и я просто скрывалась от мужа, то точно бы воспользовалась какими-то деньгами. Но я не мужа не помнила, ни про банк, и жила от зарплаты до зарплаты, только бы ребенок ни в чем не нуждался.

Градов отпустил меня, и отсмотрев гневным взглядом, поднялся.

— Если соврала, убью тварь! Пискнуть не успеешь.

— Я не вру… отпустите меня, пожалуйста.

— Проверю все, и если действительно не знаешь про банк, или просто не помнишь, тогда придется Захару выплатить мне долг. Но я возьму с него с большим процентом.

— Отпустите меня, прошу, мы обо всем забудем. Сделаем вид, что ничего не было.

— Девочка… на кону стоит огромная сумма денег. Мы не сможем так просто все забыть. Я уж точно нет.

Он прошел к выходу, и уже прикрывая двери, добавил:

— Посиди до вечера, а там может на прогулку поедем. Если твой муж захочет тебя увидеть.

Больше спать я не могла. Каждый шорох, каждое шуршание и движение за дверью нагоняли на меня страх. Я не знала, что будет происходить дальше, и боялась самого худшего исхода. Боялась, что им надоест искать то, чего нет, и они просто меня убьют. Я не понимала в принципе почему это происходит. Неужели я четыре года жила без памяти, чтобы потом вот так умереть. За что? почему это происходит? И могли ли быть у моего отца тайны от нас с мамой? Ведь знала бы мама хоть что-то, она бы обязательно мне сказала.

Устав лежать на матрасе, который, к слову, был не только старый, но еще и тверды, я осторожно поднялась на ноги. Голова слегка кружилась, но это скорее из-за голода. То, что мне приносили, есть было невозможно. Сухая каша, из которой сложно и ложку то достать.

Уроды!

Осмотрелась. С первых минут моего прибывания здесь ничего не изменилось.

Спасибо хоть в туалет выводят, а не заставляют прямо здесь справлять нужду.

Босая прошлась по комнате, осторожно разминая шею. Все тело болело от того, что я постоянно лежу и практически не двигаюсь. Для меня это оказалось сложно.

Все свое время я старалась проводить активно. То на работу, то в магазины за продуктами, за ребенком в сад и обратно. Мы часто гуляли с ним в сквере у дома. Да даже с появлением Захара в нашей жизни я всегда была активной. А теперь…

Теперь я понятия не имела как там мои родные. Все ли с ними хорошо, и знает ли Захар что меня похитили.

Как же я за ними скучаю.

Руками прикрыла лицо, ощущая, что из глаз снова покатились слезы.

Не знаю сколько еще так продержусь, но мне нечего сказать Градову на счет денег. Я понятия не имею откуда он вообще взял такую нелепую информацию.

Деньги, деньги, деньги! Проклятые деньги во всем виноваты!

Ненавижу! Я же и память тогда потеряла из-за этих же денег. Семью тогда потеряла на долгие годы.

Где же мне их взять только бы отстали от меня!

Хотелось закричать, зарычать как раненый зверь, чтобы хоть кто-то меня услышал. Помог, сказал, где эти деньги. Сама я не вспомню, потому что нечего вспоминать… нет у меня денег. Я даже не знаю о какой сумме идет речь.

Повернувшись к стене, уперлась в нее локтями, и лбом уткнулась в ладони.

Что же мне делать. Как выбраться отсюда. То, что Градов не поверит мне, я уже поняла. Хоть убейся я должна знать где деньги. А я не знаю. Их нет. И единственный кто мне может помочь это муж.

Господи, как же все это сложно, и страшно.

Вздрогнула, услышав скрип задвижки, исходящий от двери. Несколько секунд шуршания и чьего-то злого рыка. Дверь открылась, и увидев меня в комнату влетел Гордей.

— Сыночек, — я рухнула на колени и сразу же сгребла его в объятия. Мой родной мальчик, мой любимый.

Этот запах, Господи, запах моего ребенка.

— Мамочка.

— Пусть посидит с тобой. Через час поедем на приговор, — буркнул Гринич и захлопнул дверь с другой стороны.

— Маленький мой, как же ты оказался здесь. Гордеюшка, — мое сердце разрывалось на части. Я понятия не имела что происходит, где Захар и мама. Почему мой сын оказался в заточении, как и я.

— С бабуськой гуляли.

— Где бабушка, милый? Где она?

— Не наю. Меня тот дядя заблал.

— Дядя забрал? А где вы гуляли, милый?

Он пожал плечами, а я громко вздохнула от отчаяния, и снова прижала малыша к своей груди.

Понимала, что от ребенка много не узнать. Был бы он постарше.

Резко отстранилась и осмотрела малыша на возможные ушибы или раны. Но слава Богу, с ним все было хорошо.

— Тебя не обидели, Гордей?

— Нет. Не обидиви.

Следующий час я просто не могла отлипнуть от сына. Постоянно его обнимала, целовала, поглаживала спинку. Не могла отпустить от себя. Не хотела. Было огромное желание — чувствовать его, и вдыхать запах. Я должна знать, что с моим ребенком все хорошо. Пусть лучше меня на куски режут, а его чтобы даже пальцем не тронули. Не позволю.

Через время услышала, как начало урчать у него в животе, и от этого душу пронзала дикая режущая боль. Я каждый раз зажмуривалась, и кусала губу, чтобы не расплакаться. Понимала ничем не могу помочь. Сама готова была упасть в обморок от голода, но сын…

Нет, я не могла сидеть сложа руки.

— Милый, посиди здесь.

Поцеловала его в лоб, и поднявшись прошла к двери.