Ты бросаешь вызов?

— Он не писал мне, не звонил мне. Даже не разговаривал со мной. Он делал все за моей спиной и без разговоров со мной. Я узнал, что он это сделал, только когда меня выпустили, и Колтон приехал за мной.

О. Так что его отец даже не удосужился поговорить с ним, спросить, что случилось, почему это произошло или как вообще поживает его сын. Ебаните его.

Я сильнее прижалась к его объятиям и скользнула своей рукой в его руку, ту, что была у меня на бедре. Я сжала его пальцы.

— Мне очень жаль.

Он протяжно выдохнул.

— А мне нет. Он заслужил каждый чертов удар, который я нанес ему. Кажется, я сломал ему нос. Никто не заставляет мою Лилу плакать. Никто. Я, блядь, не позволю. — Он немного невнятно произносил свои слова. Да, он определенно был немного пьян.

Мои глаза наполнились слезами. Я не считала себя эмоциональным человеком, но Мэддокс заставлял меня чувствовать так много вещей одновременно.

Печаль… страх… тоска… безнадежность…

Мое сердце забилось в груди

— Мэддокс?

— Ммм, да?

— Я люблю тебя, — прошептала я.

Его рука согнулась вокруг моих бедер.

— Я знаю. — Его хватка чуть сжала меня. Его губы скользнули по моему лбу в шепоте поцелуя, прежде чем он снова прижался щекой к моей макушке. — Я тоже тебя люблю.

Это был не первый раз, когда мы говорили друг другу эти слова, но мое сердце забилось в груди. Не поднимая головы, я подняла руку, показывая ему свой мизинец.

— Друзья?

Мэддокс обхватил меня своим мизинцем, и я могла почувствовать его улыбку, даже не глядя на него.

— Друзья, — сказал он.

Мои глаза закрылись, и я заснула под звуки его сердцебиения.

Утром я проснулась в пустой постели. На короткое мгновение я подумала, что все это было сном, и Мэддокс еще не вернулся домой. Но когда я вдохнула, я уловила знакомый мускусный аромат, который он оставил после себя. Мое тело все еще покалывало от того места, где он коснулся меня.

Быстро освежившись, я вышла из спальни и обнаружила Мэддокса сидящим за кухонным столом и смотрящим в окно. Сквозь стекло светило утреннее солнце, и Мэддокс выглядел прекрасно сидящим за ним. Он был без рубашки, в одних серых спортивных штанах. Это было прекрасное зрелище… но моя грудь сжалась при виде его лица.

Мой раненый воин.

У него был синяк под глазом, а губы были порезаны и распухли. Его ребра приобретали уродливый оттенок фиолетового и зеленого.

— Хочешь кофе? — спросила я, надеясь, что он заговорит и подниму ему настроение. Прошлая ночь была адом для всех нас. Мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке.

Но его следующие слова были не такими, как я ожидала.

— Я разочарование?

Я вздрогнула.

— Что!? Мэддокс, что ты…

Мои следующие слова застряли у меня в горле, когда я увидела выражение его лица. Совершенно побежденное, выражение, которое можно было описать только как разбитое сердце. Как у побитого щенка, который тихо скулит и страдает.

Мое сердце сжалось в груди при этом взгляде, и я подошла к нему, встав на колени между его ног. Он шире раздвинул бедра, прижимая меня к своему телу.

— Почему, что бы я ни делал, всегда недостаточно? — сказал он, его слова захлебнулись.

— Мэддокс, — прошептала я.

Я увидела телефон в его руке и, наконец, сложила два и два. Выхватив у него телефон, он не стал меня останавливать, я просматривала его сообщения. Самое последнее сообщение, два часа назад, было от его отца.

Ты разочаровываешь меня снова и снова. Не могу поверить, я почти думал, что ты наконец-то избавился от своих грязных поступков. Это последний раз, когда я выручаю тебя из того, что ты испортил.

О Мэддокс. Мой бедный, милый Мэддокс.

— Прости, — выдохнула я, глядя вниз. Это была моя вина. Почему я позволила Лэндону войти в мою жизнь?

Я схватила его за руки, держась за него, давая понять, что он не один. Именно тогда я заметила, что его суставы были в синяках и на них осталось немного запекшейся крови.

Дерьмо. Это было от прошлой ночи. Он не вытерался.

Я встала и быстро пошла за аптечкой, чтобы обработать его раны. Его костяшки были слегка опухшими, но, к счастью, не сломанными. Я внимательно вытерла его окровавленные суставы, поморщившись, протирая антисептическими салфетками поврежденную кожу. Мэддокс не проявлял никаких внешних эмоций. Он молчал, пока я не закончила с его левой рукой и не схватила его за правую руку, чтобы сделать то же самое.

Я двигалась медленно и осторожно, промывая его раны и перевязывая ему руки. Вероятно, они ему не нужны, но бинты будут держать их в чистоте, так что инфекции не будет.

Его взгляд пробежался по моему лицу, прежде чем его взгляд скользнул прочь, выглядя мрачным и далеким, потерянным.