Такая ситуация сложилась в 1983 году при публикации долгожданной книги о Владимире Соловьеве. Я был в числе «внутренних» издательских рецензентов книги и знал, какие барьеры ей приходилось преодолевать. Прочитав в «Книжном обозрении» о ее выходе, позвонил автору, чтобы поздравить. К телефону, как обычно, подошла Аза Алибековна (ученица Лосева, ставшая его женой после кончины Валентины Михайловны), тон ее был нерадостным: кто-то кому-то что-то донес, и Госкомиздат распорядился весь тираж пустить под нож. Что делать?
По совету одного знатока закулисных дел Алексей Федорович обратился с жалобой на издательские инстанции к всесильному тогда Андропову. Знаток (своего имени он просил не называть) поговорил со знакомыми ему писателями, имена которых мне не сообщил, а те еще кое с кем, и вот результат — звонок из Госкомиздата: заместитель председателя просит профессора Лосева принять его в удобное для профессора время; в назначенный час является с дорогими дарами (художественными альбомами и визитной карточкой своего начальника, ругает издательство, которое якобы произвольно задержало книгу, выдвинув требования по доработке ее. Профессор волен учитывать эти требования, но книгу можно выпустить и так. Лосев обрадован, но, увы, преждевременно: «противная» сторона не дремлет, наносит контрудар; проходит несколько дней, кто-то кому-то звонит (или пишет), но заместитель председателя уже разговаривает (по телефону) ледяным тоном — книгу в таком виде выпускать нельзя. Опять влиятельные взаимоисключающие звонки с обеих сторон, и принято беспрецедентное в истории книжного дела соломоново решение: книгу выпустить, но в городах и за границей не продавать. Весь тираж философского произведения ушел в отдаленные районы страны (смертная казнь заменена ссылкой!). Затем начались «обратные перевозки»: из глубины «сибирских руд», таежных сел, горных аулов Кавказа, кишлаков Казахстана возвращался «Соловьев» в стольный град Москву, где спекулянты продавали его со стократным увеличением цены. Но до читателя книга дошла.
Мне был презентован авторский экземпляр с выразительной надписью: «Дорогому Арсению Гулыге — праотцу, свидетелю мук рождения и чудотворному охранителю этой книги. 2.11.83. А. Лосев». Алексей Федорович придумывал дарственные надписи, а исполняла их Аза Алибековна.
Лосев не случайно обратился в конце жизни к творчеству Соловьева. Это было возвращение к истокам, к роднику, который всегда утолял духовную его жажду. Между Соловьевым и Лосевым целое поколение замечательных мыслителей, с жизнью и творчеством которых мы познакомились в первом приближении. Лосев всегда отмечал синтетический характер своего мировоззрения: «В моем мировоззрении синтезируется античный космос с его конечным пространством и — Эйнштейн, схоластика и неокантианство, монастырь и брак, утончение западного субъективизма с его математической и музыкальной стихией и — восточный паламитский онтологизм и т. д. и т. п.»17. Цитата взята из сугубо личного письма, но выражает суть дела: «русская идея» чужда партикуляризму, она сливает мировую культуру в единый общечеловеческий поток.
Примечания
3 Там же. С. 595.
4 Там же. С. 597.
5 Там же. С. 757.
6 Там же. С. 580.
9 Там же. С. 488.
10 Там же. С. 469.
11 XVI съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.; Л., 1930. С. 775.
12 Там же. С. 279.
14 Справка о роли профессора А. Ф. Лосева в антисоветском движении
Об имяславии писали П. Флоренский (Имена //Опыты. М., 1990. С. 351–413), С. Булгаков (Философия имени. Париж, 1953). Недавно опубликована (в обратном переводе с немецкого) статья А. Лосева «Имяславие» (Вопр. философии. 1993. № 9).
16 «Известия», 8 января 1924 г. Вырезка из этой газеты сохранилась в архивной папке с рукописью П. Флоренского «Имена», служит как бы эпиграфом к работе.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В интеллигентской среде бытует афоризм: «Красота спасет мир». Откуда он? Соответствует ли он духу русской идеи? В. Соловьев приписал этот афоризм Достоевскому. Соловьеву никто не возражал. Более того, и сегодня его всячески поддерживают1.