Твоя поневоле

Дура! Надо было дать Проскурову из отдела кредитов, ведь он многократно предлагал сходить на пару необременительных свиданий. Сейчас бы не реагировала так на весь этот психоделический бред.

Я будто опьянена ударной дозой опиума, сознание перестаёт отличать чёрное от белого, плохое от хорошего…

У него твой сын, а в кармане лезвие! Очнись! Очнись же!!!

Словно выйдя из транса, распахиваю глаза, и Кай, словно тонко настроенный терменвокс* тут же чувствует во мне перемены. Как ни в чём не бывало убирает руки с шеи и крепче перехватывает мою ослабевшую ладонь. Волшебство рассеялось. Жестокая действительность наотмашь ударила под дых.

Я жертва.

— Идём, нужно ехать, — и снова эта улыбка. Мягкая, немного смущённая.

Волк в овечьей шкуре.

А может, он действительно не желает ни мне ни Мише ничего плохого? Может, это часть какого-то дурацкого розыгрыша? Специфического, не смешного, но всё-таки розыгрыша?

-

*Терменвокс — музыкальный инструмент, который реагирует на малейшие колебания воздуха.

Часть 6

— Садись, — командует Кай и мягко подталкивает меня на пассажирское кресло. — И пристегнись.

Какой законопослушный гражданин. Просто завидное послушание. Украсть чужого ребёнка? Пожалуйста! Главное, на красный не ехать.

Падаю на ещё не остывшее от тепла его тела кресло. Втягиваю носом воздух: так и есть, моя машина пропахла им — табак и цитрус. Тяну на себя ремень безопасности и пристёгиваюсь, как он велел. Вернее, пытаюсь пристегнуться — дрожат руки.

Он по-хозяйски опускается на место водителя, и я не могу не отметить, что эта машина идёт ему гораздо больше, чем мне. Грозная, большая, брутальная. Молодой гибкий зверёныш, проглоченный зверем.

Куда мы сейчас поедем? Мы уже чёрт знает где! На дворе ночь, и через какие-то шесть-семь часов у меня рейс.

Где мой сын?..

И, надеюсь, он пошутил, что завяжет мне глаза? Это же… это же дикость!

Он улыбается, словно подслушивает мои мысли, садится удобнее. Серо-голубая, почти совсем уже летняя ночь съела дневные краски, всё вокруг обезличенное и такое же серое. Опускаю взгляд и вижу в его руке чёрную шёлковую ленту. Такие практикуют адепты БДСМ. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Просто знаю.

— Кай, это глупо… — пытаюсь воззвать к благоразумию, но он только лишь хмурится.

— Так надо.

— Ты хочешь меня убить?

Его лицо расплывается в мягкой улыбке, белоснежные зубы сверкают в густой темноте.

— Зачем мне тебя убивать? Если бы я хотел это сделать, ты бы здесь не сидела. И зачем мне было бы оставлять столько следов, если я просто мог подстеречь тебя у входной двери твоей квартиры и без лишнего шума перерезать сонную артерию. Знаешь, через сколько в этом случае наступает смерть? Через двенадцать секунд. Двенадцать секунд, и человека, который ходил, дышал, любил больше не существует…

— И ты решил, что это слишком гуманно, и решил прежде меня помучить?

Он снова улыбается и вставляет ключ зажигания. Обернувшись на меня, опаляет потемневшим взглядом:

— Ты сама будешь просить меня тебя помучить.

А каким тоном он это произнёс… Похотливый щенок. Не слишком ли много ты на себя берёшь?

Он пододвигается ко мне ближе и, удерживая в руках концы ленты, выверенным движением оборачивает полоску шелка вокруг моей головы. Так, будто проделывал это сотню раз.

Прохладная ткань плотной вуалью обволакивает глаза, лишая меня способности видеть. Мир стал абсолютно чёрным, но мне не страшно. По крайней мере не страшнее, чем было до. Если бы он хотел меня прикончить, ему было бы плевать, вижу я, куда еду, или нет. По крайней мере в фильмах всё именно так.

Рукава его свитера касаются моего лица, я ощущаю тонкий аромат цветочного кондиционера, чувствую, как его пальцы аккуратно убирают мои волосы и проворно связывают концы ленты в тугой узел.

Если бы мы были парой, я бы, возможно, не отказалась поиграть в закованную пленницу сексуального маньяка. Но сейчас мне даже не надо играть. Я и есть пленница. А вот кто он — это я, видимо, выясню совсем скоро.

Закончив с лентой, он убирает от меня руки, и в салоне повисает гробовая тишина. Слышно, как вне предела нашего микро-мира стрекочут сверчки, как стонет остывающий мотор, и в колосьях пшеничного поля гуляет хулиган-ветер.

Кай смотрит на меня. Я это чувствую. Ощущаю его дыхание на своей щеке, его блуждающий по моему лицу взгляд, и тело сковывает неуместное волнение.

Телу плевать на страх, тело не слушает разум, оно живёт своей обособленной жизнью. Оно живёт инстинктами, заложенными в нас природой.

— Уже поздно, надо ехать, — изрекает Кай и отстраняется. Раздаётся короткое жужжание мобильного, и сквозь прорези возле носа я вижу слабое свечение.

Может, это его подружка решила пожелать спокойной ночи, или друзья-мажоры пригласили в какой-нибудь ночной клуб, или пришло сообщение о том, что в бутик Дольче привезли новую коллекцию портмоне из кожи питона. Кто знает, чем живут и дышат современные красавцы-психопаты…

— Не волнуйся, твой сын уже сладко спит. С ним всё в полном порядке.