Твой враг во тьме

Высоченное, затейливо скованное чугунное сооружение, чудилось, все было перевито светящимися, мерцающими нитями. Мертвенные сине-белые искры непрестанно вспыхивали и гасли, как огоньки святого Эльма. На миг у Лёли возникла мысль, что ограда – вообще некий плазменно-голографический призрак, некая фантастика, воплощенная в жизнь несчитанными деньгами, силовое поле, преодолеть которое невозможно… Но тотчас она уныло покачала головой. Да это просто такая система охраны! Мало того, что ограда пронизана токами высокой частоты, она еще опутана сетью ультрафиолетовых или каких-нибудь инфракрасных, бес их разберет, лучей, миновать которые невозможно. Заденешь, померкнет всего один призрачный огонечек – и завоет сирена, сбегутся незримые стражи, всякое такое… Правда, подобные системы теоретически должны быть невидимыми, а тут все сияет и сверкает. Как новогодняя елка.

Лёля подняла голову, принюхалась. Вроде бы витает в воздухе запах озона. Может быть, гроза готовится и атмосфера насыщена электричеством так, что ограда нечаянно засветилась – и в прямом, и в переносном смысле? Впрочем, почему нечаянно? Может быть, устроители этого замечательного забора как раз нарочно сделали его таким зримо опасным, чтобы отбить у возможных злоумышленников охоту даже приблизиться к ограде, не то что перелезть через нее? Тогда понятна становится кажущаяся безмятежность жителей этого «замка» и отсутствие видимой охраны… На такой забор небось и птица нормальная не сядет – испугается!

Лёля сделала еще шаг и споткнулась обо что-то тугое, упругое. В панике опустила глаза – и едва подавила крик. Она ошибалась! Охрана в саду все-таки была! Прямо на дорожке, преграждая ей путь своим приземистым, коротколапым телом, стоял крупный бультерьер. Его крысиная морда была поднята, маленькие уродливые глазки пристально смотрели на Лёлю…

Она обмерла.

Лёля вообще-то не боялась собак, более того – считала такой страх чем-то неприличным. Словно пытая судьбу, она норовила погладить каждую встречную псину, как-то раз даже попыталась вступить в контакт с милицейской овчаркой, с оскаленной морды которой капала слюна. К удивлению стража порядка, овчарка не разорвала наглую девчонку в клочки, только с видимым отвращением отвернулась, мученически прикрыв покрасневшие от злости глаза: «Ой, ну куда ты лезешь, дура, шла бы своей дорогой подобру-поздорову!»

По глубокому Лёлиному убеждению, собака, как и всякий хищник, мгновенно оценивает соотношение сил. Если она чувствует флюиды страха, исходящие от другого пса или человека, это пробуждает агрессивность, она воспринимает объект только с позиции силы, и преодолеть стереотип невозможно. А вот если человек нагло тянется ее погладить, всячески демонстрируя даже не бесстрашие, а пренебрежение к страху, пес сразу понимает, что должен попятиться на свое историко-биологическое место.

Но стоило тогда Лёле, повинуясь ору кинолога, отойти, как овчарка опять мгновенно рассвирепела и принялась проявлять служебное рвение по отношению к трем хулиганам, только что буянившим в скверике, а теперь стоявшим по стойке «смирно».

Однако с мелким собачьим народцем, со всеми этими тойтерьерами и болонками, Лёля никогда не могла найти общего языка. Не исключено, что они просто чувствовали ее глубокое к себе отвращение, – и реагировали соответственно. А вот бультерьеры, надо полагать, чувствовали и ее отвращение, и страх, потому что их-то Лёля боялась до полного безрассудства!

Прошло некоторое время ошеломленного ступора, прежде чем Лёля вспомнила, что сжимает в руках довольно внушительное оружие. Наверное, даже крепкой башке бультерьера не поздоровится от удара каминной кочергой! Но тотчас она поняла, что не сможет вот так, ни с того ни с сего, ударить собаку – пусть и уродливую на редкость, но все-таки не сделавшую ей ничего плохого. Ну стоит, смотрит тупыми свинячьими глазками, но ведь не кусается и даже не рычит. За что ее кочергою-то? А что будет, интересно, если попытаться обойти пса?

Лёля осторожно шагнула на газон – и снова замерла: рядом, словно из-под земли, вырос еще один бультерьер и стал, преградив ей путь. В его появлении было что-то настолько необъяснимо разумное, что Лёля вдруг представила, как при каждой ее попытке приблизиться к забору будут как из-под земли вырастать точно такие же грозные и молчаливые стражи, пока цепочка собак не вытянется вдоль всей ограды.

Так… А может быть, и пробовать не стоит? Может быть, эти отлично натасканные псы стараются ради ее же пользы, как бы предупреждая: туда не ходи, хуже будет…

Ради эксперимента Лёля отступила к дому – и дорогу ей никто не преградил. Три пса (она и не заметила, как и откуда взялся третий!) вперевалочку затрусили следом в некотором отдалении, не делая, впрочем, попыток залаять или помешать ей брести по парку.