Твой последний шазам

Мы ещё немного поговорили и распрощались. Всё это время парни внимательно прислушивались к нашему разговору, а закончив, я пересказала им просьбу Герасимова.

Услышав о продаже Капищено, Костик подскочил на месте.

— Не может быть! Как продать? Это же Капищено! Самое прекрасное место на земле.

— Даже самое прекрасное место требует вложений, — рассудительно заметил Якушин.

— Но это значит, что мы больше никогда не сможем туда приехать, — Амелин возбуждённо заёрзал. — Нужно что-то придумать. Что-то сделать.

— А что тут сделаешь? — я ущипнула его, чтобы не толкался, но он не почувствовал.

— Слушай, Саш, у вас в семье вроде с деньгами порядок. Купи Капищено, а? Будешь маму на лето вывозить, а мы к тебе в гости ездить.

— Это вряд ли, — откликнулся Якушин. — Она не любит загородную жизнь. Да и у отца лишних денег нет.

— А у кого есть лишние? — хмыкнул Лёха.

— Точно! — Костик пылко схватил меня за руку и потряс. — Я знаю, у кого есть. Это отличная мысль. Сейчас позвоню Артёму.

— У меня тоже один челик с деньгами на примете имеется, — Лёха достал сигареты и слез с кровати. — Ещё в начале лета про загородный дом спрашивал, но, может, нашел уже. Не знаю. А у вас хороший дом? Потому что они там всё понтовое любят.

— Капищено — самый понтовый дом на свете, — искренне заверил Амелин. — Только мы твоего знакомого не знаем, поэтому это плохой вариант. К нему в гости не приедешь.

— К этому не приедешь, — Лёха запрыгнул на подоконник и уселся, свесив ноги с другой стороны. — Тогда не буду ничего спрашивать.

— Нет, ты всё-таки спроси, — сказала я. — Герасимову за лето продать нужно, а вероятность, что Артём согласится на такую глушь без телефонной связи и интернета — почти нулевая.

— Мой тоже не согласится.

— Так, не нужно про это говорить, — Амелин серьёзно разнервничался. — Пусть приедет туда, а как увидит, какое это классное место, согласится по-любому.

— Это для тебя — классное, — сказала я. — Артём на социопата не похож.

— Ты, главное, не говори пока родителям, — попросил Костик. — Я что-нибудь обязательно придумаю.

Но договорить мы не успели, потому что посреди комнаты неожиданно возникла полная седоволосая женщина с короткой стрижкой и пунцовыми пятнами на щеках.

— Мальчики, нужна ваша помощь.

Удивительно, как тихо она вошла.

— Какая помощь? — Якушин приподнялся на локтях.

Женщина помялась.

— У Евгении Дмитривны Люська померла. Надо бы похоронить.

— Кто помер? — Лёха резко развернулся ногами в комнату.

— Да собака её. Утром ещё околела, а сейчас жара такая, что уже запах пошёл. Я напротив живу и то почувствовала. Сначала решила, что еж где-то сдох, но потом догадалась. Надо бы вынести мертвечину-то. Евгения Дмитриевна старенькая уже, а у меня ревматизм.

— Большая собака? — спросил Якушин.

— Здоровенная. Кавказкая овчарка.

— А чего мы-то? — недовольно протянул Лёха.

— Ну так… — она почему-то посмотрела на Амелина. — Вы вроде не брезгливые, а мужики наши не хотят. Сами мечтали Люську прибить. Она несколько раз штакетник выламывала и носилась по огородам, громыхая цепью. Все по домам прятались. Зверюга такая. А теперь вот померла. Бедняга. Хоть и злющая была, но всё равно жалко. Живность всё-таки. Да, Костенька? Жалко?

— Жалко, — послушно откликнулся Амелин.

— Ну, вы что? — Лёха был возмущен до глубины души. — Я не могу собаку хоронить. Правда. Никого не могу. Если шкаф, там, перенести или пианино — не вопрос, но вот это всё… Нет, я пас. Вон, пусть доктор хоронит. Ему может даже за практику зачтётся. Якушин смерил Лёху недовольным взглядом.

— Пусть вызовет спецслужбу. Приедут. Заберут.

— Так это ж денег стоит, — женщина тяжко вздохнула. — А у нас нет денег. Откуда? Да и делов-то. Просто на болота оттащить и закопать.

— Ладно, — пообещал Амелин. — Сделаем.

— А нельзя вечером? — спросила я. — Сейчас из дома не выйти, не то, что землю копать.

— Ну какое вечером, деточка? К вечеру на такой жаре опарыши полезут.

Лёха остался, а я пошла с ребятами, чтобы нести лопаты.

Дом Евгении Дмитриевны оказался неподалёку, через три двора. А вот тащить собаку предстояло в сторону карьера. И не через коттеджи, а в обход поселка.

Собака действительно оказалась большая и тяжелая, но её саму мы не видели. Когда пришли, старая хозяйка, едва державшаяся на ногах от жары и физических усилий, уже бережно запеленала её в покрывало.

Несли на одеяле и, только дойдя до леса, сообразили, что нужно было взять тачку.

Всю дорогу Амелин прикалывался, что мы понятия не имеем, кто на самом деле завернут в покрывало, и Якушин в конце концов стал весьма подозрительно коситься на этот свёрток.

Откуда-то взялись назойливые мухи, они мерзко кружили и садились на одеяло.

Ноги до колен покрылись серой пылью. А в лесу на наши разгорячённые, мокрые тела с остервенением накинулись комары. Я переложила обе лопаты подмышку и отмахивала комаров от себя и ребят бутылкой с водой. Лопаты перевешивали и вываливались, из-за чего я несколько раз огрела этой бутылкой Амелина по спине, и один раз засветила Якушину по затылку.