Твой любимый фамильяр

Она протянула дрожащую руку запястьем вверх, показывая ожог. Дурацкая мысль посетила тяжёлую голову: саламандра будет выглядеть красиво, когда кожа заживёт. Какой красивый у него герб…

Соображать становилось всё трудней, колени подкашивались. Она словно выпила добрый стакан креплёного хмеля, хотя даже не втягивала в себя вину Элая — достаточно оказалось критической концентрации в воздухе и нового уровня проникновения через едва установившуюся связь. Он лёгким, осторожным движением пальцев смазал клеймо снадобьем, приятно пахнущим травами. Боль и без того волновала Аннабель меньше всего, но от быстрой обработки раны её вовсе почти не осталось. Зато голову уже беспорядочно мотало.

— Прекрати, — моргнула она, пытаясь сфокусироваться и сбросить туманное наваждение. А увидела только напряжённую вену на его шее, которой безумно захотелось дотронуться.

Губами.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — сурово нахмурился Элай, неправильно истолковав её протест.

— Прекрати… винить себя. Мне от этого… странно, — неразборчиво пробормотала Аннабель, прежде чем ноги всё-таки её подвели. Оседая на пол, она всё глубже уплывала в темноту. Никто не предупреждал, что после ритуала эмоции господина будут ощущаться так чётко. Так приглашающе, дурманяще, резко. Крепкие горячие руки подхватили её за талию, и последнее, что она запомнила перед пьяной его виной тьмой, — кислинка волнения и выдох:

— Анни…

Часть 3. Что тебе снится?

Особняк на окраине Фартауна накрыла ночь и тишина, лишь по каменным ступеням прошуршали тихие шаги. В западное крыло Элай не захаживал давно, не было необходимости. Старина Уолт в шоке задрал брови, когда заметил крадущегося по дому хозяина с бессознательным фамильяром на руках, но тот лишь шикнул, одними глазами попросив не шуметь. Вина за покалеченное запястье эйфири всё ещё жала стыдом грудь — если чем и можно было её заглушить, так это хотя бы дать ей отдохнуть.

Положив почти невесомое, воздушное тельце на кровать в отведённой Анни комнате, Элай ещё раз с сомнением посмотрел на её безвольно упавшую поверх покрывала руку. Ожог сильный, хоть хорошее снадобье и затянуло рану тонкой заживляющей плёнкой. Не впервые в жизни пришлось пожалеть, что магам огня недоступно целительство — даже эту мазь закупали очень недёшево у заморских землероек, как презрительно отзывался о стихийниках земли отец. Огонь должен сжигать, освещать, уничтожать или плавить сталь в огромных котлах, но точно не исцелять раны.

С тяжёлым вздохом Элай присел на край кровати, небрежным взмахом руки приглушил свет в комнате, оставив огоньки в лампах слабо мерцать. Перевёл обречённый взгляд на бледное лицо своего фамильяра. Маленький, чуть вздёрнутый нос и поблёскивающая кожа. Длинные лавандовые косы раскинулись по тёмному покрывалу, и внезапно стало до жути любопытно, как такие волосы выглядят распущенными. Наверное, как густая волнистая завеса, закрывающая всю спину и сладостно пахнущая цветочным лугом.

Рука бездумно потянулась вперёд, в сомнении зависнув над лицом Анни. Какого блядского дракона он делает? Почему до сих пор не ушёл? Почему только что едва не дотронулся до этих острых скул, испытывая абсолютно дикую для себя нежность к кому-то настолько невинному. Но это и вполовину не так странно, как его желание во время ритуала провести ладонью по её бёдрам, до сих пор вспоминающееся короткой безумной вспышкой. Кажется, картина из опутывающей эти тонкие ноги верёвки надолго въелась в подсознание. Это было слишком идеально. Ненормально идеально.

Элай спешно сжал руку в кулак и отдёрнул. Словно ощутив через сон лёгкое шевеление воздуха, Анни нахмурилась, а затем издала тихий, хныкающий звук. Элай подумал было, что она просыпается, но, пару раз дёрнув ногами, она вновь расслабилась и затихла.

Нет, соблазн слишком велик. Не позволил себе коснуться тела, так до разума точно дотянется. Должен же он понять, что ей снится, что беспокоит. Раз теперь она стала его ответственностью, о чём чётко сигнализировала новая пульсирующая внутри нитка магической связи — такая, за которую в любой момент можно потянуть, как за поводок, но лишь в одну сторону. Сосредоточив взгляд на девичьем лице, он представил себе маленькое дымное облачко, которое добралось до правого виска Анни, а затем втянулось в её голову, свободно пропуская Элая внутрь — такой лёгкости он не ждал. Похоже, ритуал не оставил даже природных механизмов защиты, бессознательных, отдав эйфири и её волю в его полное распоряжение.

От мысли, что маги с чуть менее развитым чувством справедливости могли таким образом без проблем делать из фамильяров пустых болванчиков, исполняющих повеления подобно марионеткам, по позвоночнику прошёл неприятный холодок. Он и не подозревал, насколько у эйфири всё плохо с понятием свободы. Зря вообще попытался влезть: уже хотел было выйти, но, не ступив и шага в завихрения чужого сознания, оказался остановлен яркой, живой до дрожи картинкой. Её сном.