Твой любимый фамильяр

— То есть, ещё чуть-чуть подрасти ты не можешь? — с тяжким вздохом уточнил Элай, на что она кивнула с извиняющимся видом. — Но так всяко лучше, чем форма писклявой мошкары. Итак, ты уже выбрала себе имя?

— Я? Сама?

— Тебе же с ним ходить, — пожал плечами Элай, словно констатируя нечто само собой разумеющееся. — Я же не могу дальше звать тебя номером двенадцать.

— А… как вам бы понравилось меня звать? — голос эйфири понизился до шёпота. Она зябко поёжилась — платье из лепестков точно мало соответствовало холоду подвала, только вот Элаю явно было комфортно. Конечно, с его-то температурой тела.

— Мне бы больше всего понравилось, если бы ты выбрала имя сама. А ещё если бы ты вовсе передумала и шла к камину, греться, — низкий тон показался обречённым. Ему явно претило то, что сегодня случится. Двенадцатой же стало обидно. Она так плоха, что хочется избавиться? Господин даже такой необходимой малостью, как наречение, её не одарит? Глаза защипало от влаги, и она моргнула несколько раз, избавляясь от этого тумана.

— Я понимаю, — шмыгнула она носом. — Я, видимо, не достойна быть фамильяром наследнику великого дома…

— Да что ж за блядство… Ты как умудряешься переворачивать всё, что я говорю, в неправильную сторону? — невесело усмехнувшись, Элай протянул свободную от книги руку к её понурившемуся лицу и мягко дотронулся до дрожащего подбородка, приподнимая голову и вынуждая смотреть в его обсидиановые глаза. — Любое разумное создание достойно свободы. Достойно лучшего, чем быть привязанным к кому-либо узами, которые ты не сможешь порвать сама. Меня бесит сам факт того, что я фактически становлюсь твоим владельцем, потому что владеть чужой душой — извращение по своей сути. Понимаешь?

— Надеюсь… Надеюсь, тебя достаточно утешает факт, что без связки с магом я отощаю до костей, пока не превращусь в ничто. Этот ритуал — самое правильное, что случается в жизни эйфири, — Двенадцатая из всех сил старалась не дрожать и выдержать такой прямой взгляд глаза в глаза, но от жара пальцев Элая на лице дышала всё глубже, а сердце выстукивало по рёбрам ритм безумного танца. Странный привкус… незнакомый. Сладковатый, как ягодный сок. Что это за эмоция, что он сейчас испытал?

— Это маги огня сделали твой народ таким зависимым от всяких ритуалов и связей, — грустно покачал головой Элай, наконец-то разрывая их крохотный контакт и вновь открывая пыльный том. Громко прочистил горло, звук эхом отдал от каменных стен. — Так какое имя, мм? Тут огромный список вариантов, и я только начал пролистывать букву «А».

— Но это же имена для людей, — подтверждая догадку, Двенадцатая взглянула на обложку книги. — Не положено. Эйфири зовут коротко, чтобы…

— Было удобно подзывать, как собачку, — Элай скривился, и секунду назад казавшееся таким милым лицо исказилось гримасой отвращения. На вкус как несолёные варёные овощи — пресно и противно. — Нет, у тебя должно быть нормальное имя, а не кличка. Как тебе имя Айлин?

— Святые духи, это же имя правящих родов! — в ужасе пискнула эйфири, откровенно испугавшись реакции Альбара на такую дерзость. Назвать её, фамильяра, именем прабабки… совсем рехнулся. Он бы ещё таракану дал имя отца.

— Не нравится… Так, ну а если Аннабель? Звучит красиво, да и тебе, мне кажется, подошло бы.

— Анни, — поспешно кивнула Двенадцатая, пока следующий вариант не накинул удавку ей на шею. — Аннабель, а сокращённо — Анни. Мне нравится.

— Значит, сойдёт, — с видимым облегчением Элай захлопнул томик и вернулся к стеллажу, небрежно кидая книгу к куче других. — Вставай в круг.

Послушание она впитала в себя с первыми каплями нектара. Резво встав в центр круга, на линиях пересечения четырёх домов, наблюдала, как Элай медленно и словно нехотя накидывает на плечи алую мантию и завязывает на груди кисточки. Невольно улыбнулась: её платье получилось гармонирующим с цветами его стихии. Мелочь, а кажется важной. Раз уж ей носить его клеймо до самой смерти.

— Я должен заранее… попросить у тебя прощения, — глухо пробормотал он, взяв с полки моток суровой джутовой верёвки. — Мне очень, очень жаль, но приятного будет мало. Это больно.

Эйфири удивлённо вскинула брови и откинула на спину косы. Нет, этот маг точно безумен. Он сейчас что, просит у неё прощения за необходимость оставить метку? Это же бред. Как нечто вроде «прости, сургуч, но чтобы ты стал печатью, я тебя нагрею». К такой боли она готова была давно — ха, это точно и вполовину не так дерьмово, как наказания мадам Вальтц, которая тренировала умение стоять на коленях одним способом. Рассыпая на полу крупу и привязывая руки к потолочной балке — стоять так, на крупе, полагалось сутки. А за нытьё можно было вдобавок отхватить розг.

Отсохните языки у тех, кто называл его жестоким: вы не видели жестокости.

— Я прекрасно знаю всю суть ритуала. И вполне готова.