Твой личный враг

Сегодня я не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, а ужин заказала в номер. И спать легла раньше.

Я закрываю глаза и укрываюсь одеялом с головой. Про себя как заклинание повторяю, что осталось потерпеть всего ничего – одну ночь, и мы улетим, покинем навсегда этот маленький городок, ставший для нас с Сашей неожиданно несчастливым.

Какая ирония судьбы, думаю я, уже засыпая, каникулы, которые должны были сблизить, наоборот, разъединили нас.

Глава 15

Вдох. Выдох. Вдох.

Дыхание учащается, а вместе с ним нарастает неясное ощущение сладостного томления. Кожу лижут языки пламени. Горло опаляет яд. Кровь в венах превращается в раскаленную лаву. Мучительная дрожь бежит вдоль позвоночника, рассыпаясь миллионами искр, будоражащих тело и душу.

Какая изысканная пытка.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Где-то внутри стремительно закручивается спираль желания. Жар концентрируется в груди, внизу живота, в кончиках пальцев. Огонь охватывает каждый нерв, каждую клеточку и, кажется, вот-вот поглотит все тело.

Прикосновение рук, губ, трение кожи. Влажные поцелуи. Прерывистое дыхание. Стоны. Всхлипы. Порочные касания.

Ближе. Крепче. Слаще. Сильнее. Судорожнее.

Выдох. Выдох. Выдох.

Растворяюсь в ощущениях. Кожа горит. Кровь бурлит. Мышцы сокращаются и дрожат. Все вокруг плывет. Тело корчится в заключительной агонии. Жар становится невыносимым.

Распахиваю глаза и рывком сбрасываю одеяло, сбившееся вокруг тела подобно смирительной рубашке. Сажусь на постели, подтягиваю к себе колени и упираюсь в них лбом. Тяжелое дыхание часто и неровно вырывается из груди. Сердце скачет. Кожа влажная и липкая от пота, а разум все еще затуманен отголосками чувственного сна.

Мне требуются минуты, чтобы более или менее прийти в себя. Только после того как дыхание выравнивается, я поднимаю голову и смотрю по сторонам. В пустой комнате царит полумрак, только полная луна бесстыдно заглядывает в окно. Провожу кончиком языка по пересохшим губам и включаю телефон.

Полночь.

Хочется заплакать от досады, потому что я знаю – вряд ли теперь засну.

Встаю с кровати и, ступая босыми ногами по мягкому ковру, плетусь в гостиную. Меня мучает жажда, а если я не ошибаюсь, в баре оставалась баночка газировки.

Открываю дверь спальни и в нерешительности останавливаюсь. Напротив меня на диване лежит Сашка. Телевизор тихо работает, а сам он спит. Сейчас у меня есть возможность смотреть на него прямо, не пряча взгляда, не боясь наткнуться на его осуждение или равнодушие. Чувствую, как сердце сжимается от бесконечной нежности к нему. Забываю о жажде, тихонько подхожу к дивану и поднимаю с пола пульт. Щелчок. Экран телевизора гаснет. Саша дергается, но не просыпается.

Тихонько опускаюсь перед ним на колени и в голубоватом свете луны, льющемся из окна, изучаю давно знакомые черты. Ни капли не сомневаюсь, что люблю его, что он для меня родной человек, что нас ждет совместное будущее. Но сейчас в полумраке ночи я не могу лгать себе – во сне со мной был не он.

В инстинктивном порыве я протягиваю руку и кончиками пальцев касаюсь теплого лба, очерчиваю линию брови, глажу жесткие волосы на виске.

Внезапно Сашка распахивает глаза, его пальцы с силой смыкаются на моем запястье.

– Прости, – шепчу сипло, чувствуя себя пойманной на месте преступления, которого на самом деле не совершала. – Не хотела тебя разбудить.

Его хватка слабеет, освобождая меня. Опускаю руку, но не отвожу свой взгляд. Впервые за три дня мы смотрим друг на друга вот так – глаза в глаза.

– Тогда что ты хотела? – Голос Саши звучит глухо, без эмоций.

– Я проснулась и захотела попить, – отвечаю честно. – Увидела, что ты спишь, и подошла выключить телевизор.

Он приподнимается на локтях и спускает босые ноги на пол. Теперь я в буквальном смысле сижу перед ним на коленях. Поза двусмысленна и провокационна. Знаю, что в любой другой ситуации, в любое другое время она бы привела к горячим поцелуям и откровенным ласкам. И я почти жду, что Саша прикоснется ко мне, но он этого не делает. Даже в темноте я вижу смену эмоций, которые он переживает, замечаю, как мрачнеют его глаза, а выражение лица становится жестким.

– На него тоже так смотрела? – спрашивает он с грубоватой резкостью.