Твой час настал!

— Собирает он со всех городов людей идти на Москву, чтоб от ляхов ее очистить и всей землей царя поставить. Не последним будет голос казаков!

Трубецкой прищурился и с хитрецой спросил:

— А царем кого?

— Царь у нас один! Иван Дмитриевич, а ты да я правители при малолетке.

Трубецкой потянулся через стол к Заруцкому и спросил, глядя ему в глаза:

— Не обманешь?

— Обманул бы, как не обмануть, кабы не требовался бы князь из Рюриков колена...

6

Народное движение, когда оно находит свою цель, находит и вождя. Потеряли Скопина, взоры всех, кто не хотел погибели российского государства, обратились на Прокопия Ляпунова, рязанского воеводу. После гибели Вора у Ляпунова развязались руки. Не стало нужды держать оборону от его посягательств.

Отпор, который дал Ляпунов полякам под Пронском, поддержка Пожарского под Зарайском, привлекли к нему внимание замосковных городов. К нему слали гонцов с письмами в его поддержку. Ляпунов, зная, что Сигизмунд не только рвется овладеть Смоленском, но и претендует на московский престол, объявил о созыве всенародного ополчения на ляхов.

Заруций и Трубецкой откликнулись на его призыв. Заруцкий вышел с казаками из Калуги в Тулу, оставив ее оборонять Дмитрия Трубецкого с его гультящими и казаками, которые захотели быть под его рукой.

Гроза собирается медленно. Ветер сдвигает облака, спресовывая их в плотные тучи, опускает к земле, накапливает силы, чтобы разразиться молниями и громом.

Король под Смоленском и поляки в Москве в своем упоении от успехов в покорении Московии, ослепли и омертвели, не видя и не предчувствуя, какая на них надвигается народная гроза.

Из Москвы под Смоленск к королю и к московским послам пришла грамота «седьмичисленных» бояр без подписи патриарха.

27-го декабря Лев Сапега призвал Василия Голицына, помахал перед ним списком боярской грамоты.

— Что вы теперь скажите, послы боярские, получивши из Москвы наказ открыть ворота Смоленска?

Василий Голицын взял в руки грамоту. Прочитал ее и, разведя руками, ответил:

— На грамоте нет подписи патриарха, а без подписи патриарха митрополит Филарет не даст благословения  исполнить сей боярский наказ.

— У нас один спрос: будут ли смольняне целовать крест королю? Не послушают московских бояр, прольется кровь!

— В том волен Бог! — ответил Голицын.

— Не полагай на Бога ваше глупое упрямство! — оборвал  спор Лев Сапега.

28-го декабря Василия Голицына и Филарета призвали на встречу с комиссарами. Пришел на встречу и гетман Жолкевский.

Филарет, войдя в шатер комиссаров, не садясь, объявил:

— Вчерашние речи Льва Сапеги, мне князь Василий пересказал. И я говорю: грамота не подписана патриархом. Нет на ее исполнение благословения русской церкви. А бояре мне не указ!

Жолкевский попытался найти смягчение.

— К чему такое упрямство? Оно не ведет к хорошему, а только к кровопролитию.

— Кровопролитие, от поляков, господин, а не от нас! Мы пришли звать королевича Владислава на царство, а вы требуете открыть ворота Смоленска. Из это-го выходит, что вы не хотите дать нам на царство королевича Владислава, а королю московский престол мы не предлагали.

— Это не послы, воры! — воскрикнул Ян Потоцкий.

Жолкевский прервал переговоры.

Король топтался под Смоленском. Комиссары требовали от послов сдачи Смоленска, а в это время под руку Прокопия Ляпунова, не глядя на январскую стужу, сходились из городов ратные люди.

Заруцкий раскинул казачьи таборы в Туле, рассылал гонцов в донские станицы, приглашая в поход на Москву «запольных» казаков, что сидели на Дону, не принимая участия в смуте.

Прокопий Ляпунов и Заруцкий объявили «волю» всем беглым, свободу от крепости и прощение всем прежде виноватым.

Особе стояло в Калуге ополчение Дмитрия Трубецкого. В его рядах все те, кто служил Богданке с его появления на Московской земле, кто пришел к нему в Тушино, оставался с ним в Калуге. Немало было среди них , называвших себя казаками, не повидав никогда ни Дона, ни Днепра.

Вышел Заруцкому звездный час. Не пропустил бы, в своем зазнайстве, заносясь превыше предназначенного ему судьбой. Казацкий атаман, вовсе и не казак, а по польским порядкам тарнопольский шляхтич, боярин по сказу тушинского Вора, не названный супруг Марины и отец ее сына, искал себе места у Болотникова, и в Тушино, и у короля под Смоленском, пришел к Марине в Калугу, чтобы уже не искать иной судьбы. Накрепко уверовал в свою затею поставить на царство их сына с Мариной, сесть при нем регентом.

Прокопий Ляпунов был прям и резок, хитрить не любил, но и не прост, как могло показаться. Знал цену Заруцкому, но ради избавления Русской земли от ляхов, готов был на союз с казацким атаманом.

Заруцкий на встречу с Ляпуновым прибыл в Рязань.

— Вот и встретились два самых могучих человека на Руси! — объявил Заруцкий Ляпунову. — Двое нас, а где двое — там делят поровну.

Иного и не ждал Прокопий, но не рвать же с казацкой силой, играя словесами. Однако твердо ответил:

— Русская земля не делима.