Твой час настал!

Условились встретиться утром с глаза на глаз. Рожинский прикидывал соотношение своих сил, с теми, что имел Меховецкий. Он понял, что Богданка не сам по себе ломается, а по наущению Меховецкого. Казалось Рожинскому, что жидок пыжится по слабоумию, вельможе не входило в догад, что, на его взгляд ничтожество, нарочно выставляет себя шутом.

Утром пришли от гетмана люди и объявили Рожинскому, что царь переносит сговоренную встречу. Рожинский понял, что опять подыскался Меховецкий. Сделал вид, что разгневан свыше меры, и объявил о об уходе своих войск. Протрубили сбор. Первыми из города выступили пехотинцы Рожинского, за ними шляхетская конница. Казово прошли на виду всего города, и, конечно же, на виду у тех поляков, что состояли под гетманом Меховецким.

Паны Валавский и Хруслинский догнали его в поле. Говорил Хруслинский:

 — Ваша княжеская милость, мы не от нашего царика, а от себя и всех польских людей. Не спешите уходить!

 — Царик? Удачный титул.

 — Он не помеха. Мы людей из Польши зовем, а кому-то наши люди помеха. Кто-то их боится.

 — Он и боится.

 — Ему некого и нечего боятся. Как есть царик, так цариком и останется. Верховодит пан Меховецкий. Потерпите, ваша милость, до утра. Утром мы соберем коло, Меховецкого сгоним с геманства, а царик, как мышь, присмиреет.

 — Царик-то больно невзрачен...

 — Время есть, наберется царственности, коли его царственность нам понадобится.

Рожинский на такой засыл от панства и расчитывал.

 — Собирайте коло. Зовите и моих...

Утром утоптали снег за городом. Собралось коло. Первое слово Рожинскому. Он вошел в круг и властно сказал:

 — Панове, мы сошлись здесь на общее дело. Для кого-то оно оказалось не общим. Кто вбивает между нашими людьми клин?

 За ночь паны Валавский и Хруслинский успели объяснить польским волонтерам кто препятствует объединению с воинством князя Рожинского. На его вопрос последовал громогласный ответ:

 — Долой Меховецкого с гетманства!

 — Князя Рожинского — гетманом!

Меховецкому кричали,чтобы он отдал гетманскую булаву.

 — Не отдам! — ответил Меховецкий. — Мне ее вручил царь Дмитрий! Без его повеления никто ее  отнять у меня не смеет!

Пан Хруслинский выбежал в круг. Крикнул:

 — Из рук вырывать булаву не будем! Объявляем пану Меховецкому отречение от гетманства! Уходи, пан Меховецкий, с коло! Ныне ты вне закона!

 Согласие коло с Хруслинским было подтверждено звоном оружия. Меховецкий вскочил на коня и погнал в город к Богданке. Коло послало вслед за ним посланцев звать Богданку на расспрос.

Богданке в размышление: не пришел ли его последний час? Проявит ли Иегова свое могущество или то сказки старика раввина? Он не замедлил выехать вслед за посланцами. В нарушение обычая, въехал в круг на коне. Последовал всплеск негодования. Кричали:

 — Он думает, что и правда царь!

 — А коли и царь, в круг не зван!

 — Ссадить его с коня!

 — Гнать этого индюка!

Богданка  взмахнул плетью и крикнул:

 — Цыцьте скурви дети!

Мгоновение ошеломленного молчания, тут же свист и звон оружия. В круг вбегали с обнаженными саблями.

Удивил Богданка князя Рожинского. Князь умел, когда надо, держать себя в руках. Недоумение выходкой царика разъяснится, а вот если изрубят, обратно ему голову не прирастить. Рожинский попытался остановить, рвавшихся к расправе, но крики не утихали:

 — Изрубить обманщика!

 — Поймать скурви сына!

Сверкали сабли. И тут Рожинскому еще в удивление. Богданка спрыгнул с седла и пошел на сверкающие сабли.

 — Рубите! Я готов принять смерть!

Он шел вдоль строя, перед ним сабли скользили в ножны. Поразил он польскую вольницу до онемения. Желая избавиться от всклепанного на него царского звания, сам того не ожидая, утвердился в нем. Рожинский залюбовался им. Хоть бы и не настоящий Дмитрий, хотя бы и далеко ему до прежнего Дмитрия, хотя и жидовин, а смел, а смелость Рожинский ценил. И вовсе не глуп, и не рвется царствовать. Редко кто на его месте не ползал бы, умоляя о снисхождении. В настроении коло Рожинсий уловил колебания. Настала пора вмешаться. Слушали его, притихнув.

 — Вот я спращиваю вас, панове, кто считает нашего царика истинным Дмитрием? Тем Дмитрием, что царствовал в Москве? Есть такие? Таких — нет!

Рожинский обошел собравшихся и спросил:

 — Так по какой же  причине он нам нужен?

 — Не нужен! Гнать его!

 — Уймитесь и подумайте! А, быть может, он нам нужен? И очень нужен? Кто мы с вами на Московской земле? На чужой земле. Налетчики? Разбойники? Грабители? Или, быть может, мы исполняем повеление короля и открыли военные действия между королевством и Московией? Стоило ли стольких трудов идти сюда и после холодной зимы возвращаться ни с чем? Названный царь Дмитрий нам оправдание, мы возвращаем  царство законному государю и пребываем на московской земле по его зову.

 Из рядов крикнули:

 — Мы для него скурови дети! Другого найдем!

Рожинский возвысил голос, не сказал, а отрубил:

 — Другого и искать не будем! Обида? Какая может быть от него обида, коли он не шляхетского звания?