Туве Янссон: работай и люби

Благодаря Атосу Туве стала больше разбираться в политике. Атос же, более чем кто-либо другой, расширил и ее культурную среду. Тапиоваара заставил Туве задуматься над задачами искусства и над той ответственностью, которую налагает искусство на творца. Туве нужно было научиться определять свою позицию по отношению к «левацкой» политике в искусстве, которую представлял Тапса. По его мнению, нравственность и обоснованность искусства определялись тем, насколько хорошо это искусство могло служить обществу. Искусство, таким образом, подчинялось более важному общественному делу.

После войны была сформирована «Киила» — крайне активное и склонное к расширению объединение писателей левых взглядов. Взаимодействие со шведскоязычными писателями и художниками было для «Киилы» делом проблематичным, поскольку их трудно было привязать к ее деятельности. Описание одного из собраний в 1948 году, когда порядка десяти шведскоязычных деятелей культуры стали членами «Киилы», мы встречаем у Рауля Палмгрена. Среди этих писателей Палмгрен упоминает Мирьям Туоминен, Эву Викман, Хейди, Хели, Оскара и Ральфа Парландов, Томаса Ворбертона, Свена Грёнвалла и Атоса Виртанена. Двое последних представляли социалистическое крыло левых, прочие же являлись радикалами от интеллигенции и выступали против войн и фашизма в целом и прежде всего были индивидуалистами и модернистами. Кроме Атоса, друзьями Туве в этой группе писателей были Эва Викман и Свен Грёнвалл. С Томасом Ворбертоном она познакомилась приблизительно в это же время, когда относила в издательство Шилдта рукопись «Шляпы волшебника». Туве и Ворбертона связали тесные рабочие отношения. Он был ее редактором и другом, а также перевел на английский первые четыре книги о муми-троллях.

Очевидно, именно в том собрании 1948 года, которое описал Палмгрен, участвовала и Туве. Во всяком случае, в одном из писем без даты, отправленном Еве, она рассказывала, как побывала с Атосом на собрании «Киилы». Туве уже давно пытались приобщить к социально ориентированному искусству, а теперь «Киила» всеми способами пыталась вовлечь в свои ряды деятелей культуры, являющихся представителями финских шведов. С пламенной речью на собрании выступил Ярно Пеннанен, бывший влиятельной персоной среди национал-демократов. Он подчеркивал, что не нужно бояться политики, и призывал художников быть более открытыми в этом отношении. Пеннанен с такой страстью и помпезностью вещал о культуре, что Туве начала сомневаться в том, понимает ли он этот термин. В свойственной ей саркастичной манере Туве заявила, что ее всегда смущает, когда люди начинают громогласно заявлять о том, что моются: поневоле начинаешь думать, что в них есть что-то грязное.

Представленные в речах на собрании взгляды и идеалы не увлекли Туве, и она отнеслась ко всему мероприятию весьма настороженно. Для нее, как всегда, была важна ее независимость. В письме к Еве Туве описывала, как шведскоязычные художники по своему обыкновению подчеркивали желание по-прежнему оставаться индивидуалистами, не зависеть ни от кого и спокойно работать. Они боялись заполучить политическое клеймо и отказывались подписываться под националистическими идеями, то есть, по словам Туве, озвучили свои привычные убеждения. Споры во время собрания только увеличили пропасть между двумя языковыми группами. Тем не менее, после бурной дискуссии и аргументации «за» и «против» большая группа шведскоязычных художников все же вступила в ряды «Киилы». Объяснили они свою активность довольно своеобразно, сказав, что отказаться было бы невежливо. Это позабавило Туве. Собрание широко обсуждалось в прессе, и Фаффан был вне себя от гнева, когда узнал, что шведскоговорящие интеллигенты участвовали в собрании «коммунистов». Туве с присущей ей иронией прокомментировала: «Представляю, что бы он сказал, узнав, что и я там присутствовала».

Шведскоязычным деятелям культуры было нелегко разделять идеологию членов «Киилы», и понемногу они начали выходить из объединения. Туве тоже было сложно принять и разделить чью бы то ни было идеологию. Несмотря на многочисленные примеры среди художников, таких, как Тапса, группа Атоса «Ню Тид» и прочие идеологические объединения, в которые входили знакомые по встречам в Кауниайнене, Туве была и оставалась непоколебимой противницей искусства, подстраивающегося под нужды общества, за что и получила, как снобка, прозвище, которое означало — «искусство ради искусства». В числе тех, кто укорял Туве за недооценку социального искусства, была и Ева Коникова, так что Туве приходилось эмоционально отвечать на ее обвинения.

«Пока я пишу, я не думаю об остальных… Я работаю для себя, а для кого еще мне нужно рисовать? Я пытаюсь выразить себя… Ненавижу тенденции в искусстве. Из-за войны в живописи стали главенствовать темные тона и национализм. Может, истинное влияние войны на искусство мы увидим спустя пару лет, кто знает. Каждый художник изображает не только свой мир, но еще и свое время. Мою живопись обвиняют в техничной бесчувственности».