Тутмос

— Для царя ни на что нет слишком высокой цены. Даже для царицы. Любой, кто восходит по ступеням трона, уже измеряет свои радости и беды иной мерой, чем обыкновенные люди. Вот видишь, мне приходится учить тебя, как когда-то я учил твою дочь! — Он засмеялся, слегка коснувшись локтя женщины. — Видно, это моя судьба — быть наставником цариц.

— Ты забываешься, Сененмут!

— Ничуть! Я спасаю тебя, мою царицу, от тебя самой. Уже завтра… нет, даже сегодня вечером ты поймёшь, что в моей груди не было тьмы и тогда, когда я позволил тебе рыдать на этой львиной шкуре. Но слушай же! Ты тревожишься из-за мальчика, ставшего фараоном? Но ведь ты женщина, а женщина по природе своей не может бояться детей, даже тех, чей лоб украшает священный урей. Твоё чрево всё ещё готово к цветению, кто знает, что ещё может случиться? — Она и не глядя чувствовала, как сладко и лукаво улыбается Сененмут. — Детей рождает любовь… Я с большей охотой поговорил бы о том, что доставило бы мне радость, но ты всё думаешь об этом мальчике…

— Тутмос уже не мальчик.

— Годами — нет, но умом, опытом — мальчик. Да ещё и не из самых разумных! Иные и в двенадцать лет способны править страной. Ты боишься, что он начнёт осуществлять свои честолюбивые замыслы? Но для этого нужно войско.

— А разве в Кемет нет войска?

— Войском командуют военачальники. Но они не боги. Они только люди, им можно приказать…

— Именно это он и сделает!

— Но среди военачальников есть мудрые люди, Хатшепсут.

— Опытные, ты хочешь сказать?

— Нет, те, кто способен оценить свою выгоду. Склони их на свою сторону, как ты сделала это с Хаи, который тебе понравился. Зачем ты приблизила к себе его и Сен-нефера и почему Тутмос так встревожился, когда узнал об этом? Вспомни, что рассказывала твоя дочь, и ты поймёшь истину.

Хатшепсут не выдержала, повернулась к Сененмуту, глаза её горели. Что она слышит, о, боги, какие простые, ясные вещи! Чтобы говорить это, не нужно знать сокровенных тайн святилищ, не нужно проводить ночи под звёздным небом, даже не нужно слыть умным и проницательным человеком. Разве глупый Тутмос своей слишком явно выказанной тревогой не указал ей пути к спасению, разве своим неудовольствием сам не наметил плана её действий? Возможно, это была лишь оплошность с его стороны, но какая выгодная для Хатшепсут! Сененмут тысячу раз прав, его любящее сердце разглядело истину на дне сосуда с мутной водой, и он очистил эту воду, чтобы Хатшепсут могла глядеться в неё без опаски. Но пусть он говорит, пусть он только говорит!

— Я вижу, ты поняла меня, царица. Ты склонишь военачальников на свою сторону, привлечёшь их богатыми подарками, щедрыми обещаниями, поможешь им вести роскошную жизнь в столице, и тогда никто из них не захочет покидать своего дворца и гнаться за ещё неизвестной добычей. Зачем плыть через три моря за благовониями, если дерево, растущее в твоём саду, даёт тебе драгоценную смолу? Поговори с Хапу-сенебом, пусть он убедит фараона, что разорительная война не нужна Кемет, а если нужно, то и припугнёт его неповиновением войска, которое уже будет предано тебе. Какая сила в руках Тутмоса? Только ханаанеи, хурриты и шердани[71], воины его охраны, но ведь с ними не совершишь великого похода. Как ни глуп Тутмос, даже ему вскоре станет ясно, что войско на твоей стороне, и ему придётся покорно исполнять то, что прикажешь ты. Пусть на празднике Амона плывёт в священной ладье и гребёт длинным веслом, пусть даже народ приветствует его как фараона — глупцу это будет приятно, а тебе поможет беспрепятственно править. Только не упусти время, поскорее окружай себя верными людьми, действуй хитро и осторожно. Позови дочь, разъясни ей, что к чему, она не так уж предана своему мужу и не любит его, и в те немногие часы, которые Тутмос проводит с ней, она тоже будет внушать ему мысли, благие для тебя. Повторяю — не теряй времени! Начни с Хапу-сенеба, верховный жрец Амона многое может. Есть у него какие-нибудь тайные желания? Может быть, хочет золота, или новых земель, или ему понравились бы виноградники в низовьях Хапи?

Хатшепсут покачала головой.

— Знаю, что он жаден, но кто же признается в своей жадности? Хотя нет, мне известно ещё одно его тайное желание. Он хочет жениться на одной молоденькой жрице своего храма…

— Именно так — жениться, ввести её госпожой в свой дом?

— Именно так.

— Похвальное желание, чистое желание! — Сененмут рассмеялся, беспечно закинув руки за голову. — Что же, у жрицы нет матери и ты можешь дать Хапу-сенебу согласие от её имени, ибо царица — истинная мать своих подданных?

— Дело в том, что эта жрица особенная. Она принесла обет верности великому Амону в награду за спасение её отца.

— Так это дочь Джосеркара-сенеба?

— Да.

— Это плохо! — Сененмут помрачнел, красивые брови сдвинулись. — Джосеркара-сенеба слишком уважают в Нэ… Сама же девушка, вероятно, и слышать ничего не хочет?

— Она фанатичка.

— Красивая?

— Да.

— А кто может освободить её от обета?

— Это во власти верховного жреца. Если он женится на ней, то не нарушит воли божества.