Тутанхамон

Ответ был таким отчётливым и недвусмысленным, что послы, привыкшие к увёрткам и длинным ничего не значащим фразам, растерялись. Тутанхатон действовал смело, слишком смело... Он явно стремился показать царю Митанни свою силу и твёрдость Великого Дома Кемет в отношении сопредельных государств. Это было опасно, хотя и верно...

— Его величество Душратта, — начал один из митаннийских послов, когда немного оправился от изумления, — не может довольствоваться обещаниями Великого Дома государства Кемет, не скреплёнными договором. Его величество Душратта огорчён тем, что его брат Небхепрура Тутанхатон дарит своим милостивым взором окраины великого царства Митанни.

— Под окраинами великого царства Митанни мой брат Душратта подразумевает Ретенну? Отвечаю моему брату Душратте: когда дворец владыки Митанни ощетинился копьями, хижины встали между ним и Великим Домом.

— Его величество Душратта огорчён опрометчивыми действиями его предшественников и военачальников, неверно истолковавших его повеления.

— Отвечаю моему брату Душратте: пусть прикажет своим военачальникам уйти из ханаанских земель и не приближаться к границам Ретенну в знак доказательства своих добрых намерений. Пусть предоставит Ретенну самой решать свои дела с царским домом Вавилона. Пусть будет уверен мой брат Душратта, что Великий Дом не откажет ему в помощи, если стрелы хатти перелетят через границы великого царства Митанни.

Этот подарок был разумно преподнесён под конец, и он стоил сделанных Митанни уступок, даже Ретенну. Что ж, подумал я, пусть Митанни увидит силу молодого фараона. Молодость рвётся в сражение впереди своих войск, опыт приходит после многих сражений. Нельзя не признать, что ответ фараона был разумным. Разумным в том смысле, что твёрдость фараона произведёт благоприятное впечатление на царя Ашшуруббалита, и на высших военачальников Кемет.

— Доволен ли мой брат Душратта? — спросил фараон.

Послы совещались недолго. В изысканных выражениях их устами царь Душратта поблагодарил своего брата Небхепрура Тутанхатона и выразил желание немедленно скрепить достигнутое соглашение договором, высеченным на каменных плитах на языке Кемет и на языке Митанни. Кроме того, царь Душратта спрашивал, когда его внучка может отправиться в путь.

— Отвечаю моему брату Душратте, что через месяц тысяча колесниц прибудет в Вашшуканни[125], чтобы сопровождать царевну во время её пути в Кемет.

Такая поспешность очень понравилась послам и вызвала мою улыбку. Тысяча колесниц — это не слишком много, но и не мало. Пять колесниц, посланных Эхнатоном сопровождать вавилонскую царевну, возмутили Кемет едва ли не больше, чем мелкие стычки и поражения воинских отрядов Кемет на границах. Достоинство Великого Дома требовало изысканного внимания к прибывающим жёнам...

Мне было поручено составить текст договора, который фараон должен был скрепить своей царской печатью, послам было предложено отправиться в Северный дворец для свидания с митаннийской царевной Тадухепой, в главном дворце начались приготовления к пиршеству в честь послов царя Душратты. Фараон пожелал взглянуть на митаннийские колесницы и на упряжки коней и остался очень доволен. Направляясь в свои покои, чтобы освободиться от тяжёлого церемониального наряда и переодеться для пиршества, Тутанхатон сделал мне знак следовать за ним. Я ожидал длительной беседы по поводу приёма послов, но он только сказал:

— Поторопись с составлением договора, Эйе. Я хочу, чтобы он был готов в три дня.

— Излишняя поспешность, твоё величество, может показать царю Митанни, как нам важен этот договор, — возразил я.

— Излишняя медлительность в делах — обычай царьков Сати, — ответил фараон. — Сильному нет нужды затягивать дело, он изрекает свою волю и исполняет сказанное им. Многое ещё нужно успеть, Эйе...

На лице его отчего-то было выражение страха.

* * *

Царская охота на страусов также была милостивым даром владыки Кемет митаннийским послам. Фараон был поистине прекрасен в лёгком позолоченном панцире, золотой урей радужно и победно сверкал в лучах солнца. Маленькая царица смотрела на него с восторгом, глаза её светились счастьем. Кем была для Тутанхатона она, третья дочь царя-еретика? Понять это было трудно. Тринадцатилетняя девочка, красивая и хрупкая, она слишком любила своего юного супруга, этого нельзя было не заметить. Но открывал ли он ей свои тайны, тайные дела государства Кемет? Этому трудно было поверить. И всё же...

Тутанхатон милостиво говорил со старшим митаннийским послом на его языке, выговаривая трудные слова довольно правильно и чётко. Хвала жрецу Мернепта — фараон мог поразить иноземных послов знанием их языка. Он не избавился ещё от привычки учиться, учиться всему, что ещё можно постичь в перерывах между государственными делами. Это привело бы в восторг жрецов Опета, если бы они по-прежнему имели доступ ко двору. Пора, пора заговорить с фараоном о том, что давно тревожит мои мысли. Сменхкара не случайно умер в Опете. Первый шаг уже был сделан им, слабым, болезненным юношей. Тутанхатон уже достаточно силён, чтобы сделать следующий...