Тутанхамон

Мне было дозволено коснуться краешка царской сандалии, и я стал человеком наградного золота, получив от фараона драгоценное ожерелье, достаточно тяжёлое для того, чтобы Хоремхеб ощущал его достойным украшением своей могучей груди. Нетрудно было понять, что мальчик, только что взошедший на престол и мечтавший стать полководцем, уже на другой день после своего воцарения стремился показать себя взрослым и решительным правителем. Что и говорить, сила в нём была. Во всяком случае, он хорошо понимал, что никакие почести, воздаваемые Атону, не стоят ханаанских владений. Пока этого достаточно, а дальше Хоремхеб сумеет направить энергию юного фараона в нужное русло. Брошена на благодатную почву и мысль о храмах, вот тут Хоремхеб докажет, что он достойный потомок знати Хутнисут. Пусть Эйе, отец бога, кичится чистотой своей древней крови и молочным родством с царским домом, по сравнению с многочисленными немху Эхнатона, Хоремхеб — золото чистого веса. Хоремхеб родился под звёздами, приносящими счастье, его бог-покровитель достаточно силён, чтобы выжить при свете любого солнца. Нужно только быть твёрдым и прямо следовать по намеченному пути, открывая истину фараону лишь тогда, когда это выгодно. Впрочем, может случиться и так, что мысль Хоремхеба станет мыслью фараона и сила владыки Обеих Земель — силой его полководца.

* * *

Военачальник Кенна устроил празднество в честь своего полководца, дом его лучился счастьем, всё самое лучшее и дорогое было извлечено на свет, чтобы усладить взор Хоремхеба. После стольких месяцев походной жизни приятно было облачиться в благоухающие одежды и возложить на голову венок из цветов, собранных руками красивых невольниц. И было приятно, что на празднество в доме Кенна собрались только лучшие друзья, достойнейшие из достойных. Тут был царевич Джхутимес, военачальники Рехмир и Сеннефер, был тут и новоизбранный хранитель царской сокровищницы Маи, старый друг. И ещё неожиданного гостя увидел я в доме Кенна — слепого скульптора Хесира, возвеличенного из праха Эхнатоном и своим искусством. Он и вправду был больше, чем обыкновенный ремесленник, ибо руки его касались лиц божественных фараонов, ибо он имел гораздо большее, чем право лицезрения их в дни жертвоприношений, церемоний и торжественных приёмов. К тому же в жилах его не было рабской крови, до меня доходили слухи о том, что прадед скульптора был жрецом в городе Анхабе, что любовь к искусству вынудила его сына покинуть стены жреческой школы и стать учеником знаменитого художника. Было ли то правдой или нет, но лицо скульптора поражало благородством черт. Или он находился под особенным покровительством богини Сохмет? С ним была девушка, тоненькая и изящная, как стебель лотоса, и она была поразительно хороша. Из драгоценностей на ней было только очень красивое ожерелье из золотых и фаянсовых бус, а причёску украшали живые цветы, от которых ещё свежее и прекраснее казалось её лицо. Она сидела за столиком рядом со скульптором, разрезала для него мясо, подавала вино, и движения у неё были изящными, как у придворной танцовщицы.

— Кто это? — спросил я Кенна.

— Бенамут, дочь Хесира.

— Она очень красива, Кенна. Очень красива!

В глазах Кенна промелькнула тревога, я понял не сразу, но когда понял, усмехнулся.

— Брось, Кенна. Мне довольно красивых пленниц из страны Куш, хананеянок, вавилонянок... Ты хочешь сделать её своей наложницей?

— Я хочу сделать её госпожой своего дома, Хоремхеб.

Не ожидал я такого от молодого и знатного военачальника, которому с радостью отдала бы свою руку дочь любого верховного жреца или правителя области. Приятно спать с красивой наложницей, но делать её госпожой своего дома? Кенна просто опьянён. Когда он вернётся из похода, хмель выветрится у него из головы, и девушка Бенамут станет для него тем, чем должна быть. Но чем больше я глядел на неё, тем больше поддавался чарам её своеобразной красоты. И мне захотелось её обнять, страстно захотелось... Вот она случайно взглянула в нашу сторону, и я был пронзён взглядом её огромных глаз, томных и сладостных, как у молодой газели. Да и тело её под лёгкими одеждами было гладкое, лёгкое, упругое, совершенное создание искусства. Полно, уж не высек ли её скульптор Хесира из смугло-розового мягкого песчаника и не была ли она оживлена прикосновением волшебного жезла богини Сохмет?

— Это ты подарил ей золотое ожерелье? — спросил я Кенна.

— Это подарок его величества Тутанхатона, да будет он жив, цел и здоров.

— Его величества? — Это меня удивило. — Когда же это?

— Когда его величество был ещё царевичем и приходил в мастерскую Хесира, чтобы скульптор запечатлел его облик в камне.

— Его величество ещё очень юн...

— Бенамут много его старше.

Оба мы, видно, подумали об одном и том же — о красоте юного фараона, о его безграничной власти, о том, что пребывание в его женском доме через несколько лет станет мечтой многих знатных женщин Кемет. Пока он ещё мальчик, которому военные упражнения кажутся привлекательнее женских ласк, но когда ему минет пятнадцать...