Тутанхамон

— Тебе всегда придётся мало спать, твоё величество. Обязанности фараона побуждают владыку страны Кемет подниматься с рассветом, а ложиться, когда весь небосклон усеян звёздами. У тебя будет мало времени для отдыха и в течение дня, а моления и церемонии в дни праздников не оставят и часа свободного времени. Пока на твою голову не возложена корона Обеих Земель, ты можешь ещё позволить себе пренебречь некоторыми церемониями, но когда тебе будет дано тронное имя, ты не будешь принадлежать себе. Разумно ли жертвовать драгоценным сном теперь, когда ещё есть время?

— Учитель, я знаю, что ты прав, но позволь мне тебя ослушаться. Разве я часто делаю это?

— Ты прав, твоё величество, нечасто.

— Скажи мне, учитель... — Он не смотрел на меня, но каждый мускул его трепетал от волнения, от ожидания ответа. — Скажи мне, и я хочу услышать от тебя правду, достоин ли я носить двойную корону великих фараонов? Я видел своё будущее иным, видел себя на боевой колеснице, вооружённым тяжёлым мечом, видел себя подобным его величеству Джхутимесу при Мегиддо[107], мечтал о том, как приму из рук служителя бога синий шлем... Я должен был стать царским сыном Куша или наместником земли Буто, его величество Хефер-нефру-атон должен был править долго, долго. Почему всё случилось так? Почему я приму двойную корону Кемет, которую ещё много лет должен был носить его величество Анх-хепрура?

— Потому что так было предназначено тебе, твоё величество.

— Кем предназначено?

— Атоном... — Я хотел сказать: «богами», но вовремя сдержался и повторил: — Атоном, великим Атоном.

— Он призвал к себе своего великого сына, он призвал к себе его величество Анх-хепрура, он оставил меня одного на престоле Кемет. Это так должно быть, учитель?

— В твоём вопросе уже ответ, твоё величество.

Задумавшись, он опустил голову, увенчанную царской змеёй, и долго молчал, поглаживая кончиками пальцев драгоценный скарабей на своей груди. В свете бледных утренних звёзд лицо его было поистине лицом Хора, горько задумавшегося над растерзанным телом своего божественного отца.

— Бывали случаи, когда фараоны восходили на престол в моём возрасте?

— Бывали, твоё величество. Бывали и младше — десятилетние, даже девятилетние.

— Но они правили не сами.

— Не сами. Их именем правили советники, иногда матери или другие родственницы, как царица Хатшепсут...

— А моего слова будут слушаться, учитель?

— Твоё величество, если оно будет разумно и твёрдо, будет воистину царственным словом — кто посмеет ослушаться его?

— В стране Кемет издавна почитают стариков. Разве мне может быть дана мудрость шестидесятилетнего?

— Твоё величество... — Я задумался на миг, прикидывая, стоит ли говорить. — Твоё величество, я скажу странную вещь, но мне кажется, что годы сами по себе ещё ничего не значат. Они обогащают нас опытом, а мудрость, божественная мудрость, может быть ниспослана и двенадцатилетнему. Ты всегда жил во дворце, ты видел и слышал всех высших сановников Кемет, ты многое видел и думал о многом. И это поможет тебе теперь, великий господин...

Он застенчиво улыбнулся, из-под длинных ресниц блеснул благодарный взгляд. Его явно утешили и ободрили мои слова, и мне было приятно это. Мы полюбовались ещё бледнеющими звёздами и вернулись во дворец, где юный фараон бросился на ложе и мгновенно заснул, не успев даже снять диадемы с золотым царским уреем, как позволено человеку только в детстве или цветущей поре ранней юности. А я отправился в свои покои и долго ещё молился своему богу-покровителю, прося его не оставлять юного Тутанхатона своим покровительством. И я знаю, что великий бог внял моим мольбам...

* * *

И вот настал день, когда на голову Тутанхатона была возложена двойная корона земель Нехебт и Буто, настал великий день, когда над страной Кемет взошло солнце фараона Небхепрура Тутанхатона.