Турнир

За стенкой суетились человеческие юниты. Вот. Я и сам начал употреблять это слово. До моих ушей доносилось бряцанье оловянной посуды, звонкий девичий смех. Дважды дверь на нашу половину приоткрывалась и из — за занавески высовывалась румяная моська хозяйского карапуза. Малыш с детским восторженным любопытством засматривался на развешанную по крючкам стены боевую амуницию Махора, но потом натыкался глазами на мою неподвижную фигуру и торопливо юркал обратно. Давно прошло время раннего деревенского завтрака, и наступил обеденный час, а баркидец все спал. Мы, троглодиты, существа терпеливые, не то, что люди. И голод можем переносить стойко. Но я бы не отказался от пары кусков тушеной говядины, что с утра приготовилась в большой крестьянской печи и заставляла трепетать мои ноздри. Ничего, подожду. Не может же он проваляться в постели целый день? Наконец раздался противный скрип кровати, цветастое одеяло на ней завозилось, заерзало, и из — под него высунулась хмурая и помятая физиономия моего спутника. Махор спустил на половик бледные ноги, почесал пятерней живот и прошлепал к стоящей на дощатом столе лохани с водой, попутно пройдясь на тему того, что хуже похмелья может быть только похмелье и двухметровая копия годзиллы с немигающими буркалами на соседней постели. Употребив в себя два ковшика колодезной воды, Махор пригладил сплюснутый подушкой ежик волос и хрипло сказал:

— Никогда бы не подумал, что у тритона — переростка может быть такой укоризненный взгляд.

— Я оставил хозяина. Для чего? Чтобы ты тут развлекался с местными девками?

— Не надо так грубо о ней. Очень милая барышня, вся такая… пневматичная!

— Тьфу на нее. Но из пустого бахвальства перед самкой, пусть и с потенциально привлекательными репродуктивными свойствами, взять и так запросто записаться на турнир, когда вся миссия под угрозой… Не понимаю этих людей! Как много у вас всего крутится вокруг ритуала ухаживания и спаривания!

— Знаешь, Гонзо, многие идеологические бойцы за нравственность при ближайшем рассмотрении оказываются просто гопниками.

— На себя посмотри!

— Ах ты, гадкое земноводное! Поглядите на него — правильный стал, как изжога! — вспыхнул Махор, но вдруг замолк и неожиданно рассмеялся. — Ладно, уел. Признаю — накосорезил. Не казнить же меня за это? Чем я хуже твоего разлюбезного принца? Смотрю на них с Ниамой, и мне, между прочим, завидно! Дилморон, кстати, там с демонессой развлекается по полной программе, поэтому и услал нас с тобой. Ему сейчас не до большой политики. Согласен? Ну и хорошо. Пусть расслабится паренек, потом такого случая не будет. А насчет турнира… Ну что ты докопался? К слову пришлось. Потом было неудобно отнекиваться. В конце концов, вы можете валить на Ствол, а я останусь отдуваться. Или потусуйтесь в Корентине, хоть отдохнете после дороги.

Ага! Декаду! И мы будем на самом виду! Тоже мне — телохранитель. Надеюсь, Дилморон бросит баркидца, оставит его развязываться со своими проблемами, а сам двинет навстречу судьбе.

Если б я знал, чем все закончится! Но, как показало время, неожиданный ход Махора принес нам больше пользы, чем все предыдущее путешествие. Но сейчас его речи о легкомыслии хозяина вызвали у меня острое чувство ненужности и покинутости. И пока баркидец умывался и приводил себя в порядок, я с горечью вспоминал происшествия вчерашнего вечера. Ах, зачем я не пью их вина, а сижу и слушаю всю эту бессмыслицу, которую люди несут по пьяному угару? Обязательно надо будет попробовать.

Накануне мы сидели в компании девиц у большого яркого костра. Моя шкура не любит жара, поэтому пришлось отползти подальше, но я слышал, как разливался Махор перед несановитыми деревенскими красотками. Он рассказывал о боях, свершениях, и через десяток минут вокруг него сбилась целая толпа любопытных слушателей. Почувствовав неладное, я уже собрался влезть в круг и утащить баркидца от пивных кувшинов и кокетливо поддернутых юбок, но не успел. Разговор слишком быстро свернул на турнир и принял конкретный оборот.

— Такому воителю не с нами на завалинке посиживать надо, а меч точить да к Корентину двигать! — воскликнул какой — то гном, до ушей заросший черной бородой.

Народ одобрительно зашумел, а Махор, поглаживая подбородок, важно заметил, что и сам давно собирался попробовать силы с лучшими фехтовальщиками Овиума.

— Дык время заявок уже почти вышло! — всполошился кто — то.

— У Шушела была «живая» грамота! — подскочила с места избранница баркидца, та самая хохотушка, у которой мы поутру спрашивали дорогу к старосте.

Кинулись к Шушелу, приволокли и папирусный свиток, и самого главу поселковой администрации, заспанного и недовольного. Чередой кубков залили раздражение местного «чичигагана», как поименовал его разгулявшийся баркидец, и приступили к главному.

— Вот здесь приложи пальцы и дальше действуй по инструкции ниже, — снабдил старшина ценными указаниями Махора.

— Активация приглашения, — чужим голосом произнес баркидец, видимо, с запозданием смекнувший, что дело закрутилось всерьез.