Турецкий ятаган

— Как же не по нраву, — сердито сказал я, чувствуя себя полным идиотом, — сама, что ли не видела… Что же ты меня заставила вчера ночью под дожем мокнуть? Позвала бы.

— Я думал, что ты сам придешь, а ты вон что, за меня оказывается, боялся!

— Ну, в общем-то, да, боялся. Ты же если тебя силой дьяк принудит, из терема выброситься грозилась. Сколько дней голодала!

— Ну, то было совсем другое. Он чести и гордости меня лишить хотел! Решил чадо мной верх взять и себе подчинить! А когда по сердцу и доброму согласию, то и греха в том нет, а если какой и есть, то за любовь Бог простит.

То, что уже существует такая вольная трактовка преодоления смертных грехов, мне в голову не приходило. Впрочем, людям всегда было свойственно искать прощение и оправдание своим слабостям. А вот Аленина гордость мне очень понравилась. Мне казалось, что для таких понятий, как честь, время еще не пришло, оказывается, я ошибался. Особенно было приятно, что исходило это не от какой-нибудь спесивого боярина, а от обыкновенной городской девушки.

Однако, несмотря на то, что отношения мы выяснили и, казалось бы, никаких препятствий заключить девушку в объятия больше не существовало, я почему-то внутренне робел. Единственно не что решился, это как пятиклассник в парадном, взял девушку за руку. Что-то, все-таки, было в Алене от ведьмы и, я подсознанием почувствовал, что она еще не готова к прямолинейному развитию романа.

— У тебя красивая рука, — отпустил я дежурный комплимент, рассматривая ее крепкую, ладонь.

Алена руку забрала, и повернулась на бок, так что я оказался у нее за спиной.

— Что-то у меня тревожно на душе, — вдруг сказала она. — Как будто на груди лежит камень.

Я в предчувствия верил и тут же встал на ноги. В нашем теперешнем положении лучше было лишний раз подстраховаться. Однако ничего подозрительного поблизости не оказалось. День уже клонился к вечеру, судя по положению солнца, до заката было часа два и нам скоро предстояло возвращаться на «базу».

— Кажется все тихо, — сказал я.

— Не пойму, отчего, но мне страшно. Как ты думаешь, к нам в баню никто не мог забраться?

— Если ее обнаружат, то обязательно устроят засаду. По золе и запаху дыма можно определить, что там недавно топили печь. Когда вернемся, сначала проверим, нет ли там гостей.

— Как проверим?

— Я припер палкой дверь, если ее уберут или поставят по-другому, я сразу увижу.

— А ты не боишься? — спросила она.

— Боюсь, но не очень. Уже привык ко всяким неожиданностям.

— Расскажи о своей жене, — неожиданно попросила Алена.

— Хорошо, только, давай, в другой раз, — отклонил я это рискованное предложение.

Тем более что мне и самому отчего-то стало тревожно.

— Я, пожалуй, залезу на дерево, посмотрю, что делается в округе.

— А не разобьешься?

— Все будет нормально, — пообещал я и полез на липу, росшую на опушке. С нее был хорошо виден наш пруд, и все заросшее кустарником поле. Ни людей, ни лошадей в окрестностях не было. Я слез с дерева и вернулся к Алене.

— Все спокойно, можно возвращаться.

Она покачала головой, но не возразила. Я свернул тулуп, перебросил его через плечо, и мы пошли к себе.

— Ты обещал рассказать о жене, — напомнила девушка.

Я невольно засмеялся.

— Ты, что веселишься? — удивилась она.

— Знаешь, Алена, — уже серьезно, сказал я, — если рассказывать обо всем подробно, то мне и недели не хватит. Тем более что ты совсем не знаешь, как мы живем на своей украйне и многое в наших делах не поймешь. А если в двух словах, то, пожалуйста. Жену зовут Алевтина, сына Антоном. Где они сейчас я не знаю. В Москву я иду в надежде их отыскать. Вот, пожалуй, и все.

— Она красивая? — ревниво спросила девушка.

— Мне очень нравится, хотя некоторые люди считали ее некрасивой. Красота у всех и для всех своя. Когда я увидел тебя первый раз, ты мне не показалась красавицей, а теперь кажется, и краше нет.

Комплимент упал на благодатную почву, девушка от удовольствия порозовела и окинула меня благодарным взглядом.

— Правда?

— Правда, ты необыкновенно хороша, — вполне искренне ответил я. — Недаром тебя дьяк умыкнул. Я когда вчера увидел твои глаза, испугался, что в них утону!

Напоминание о похитителе и связанных с этим переживаниях, отвлекли девушку от самого интересного на свете разговора, о ее красоте. Алена нахмурилась и подозрительно поглядела по сторонам.

— Чует мое сердце, ждет нас беда, — с нескрываемой тревогой сказала она. — Знаешь, Алеша, я всегда такое сердцу верю, оно меня еще никогда не обманывало.

От ее тона и самих слов, мне стало не по себе. Тем более что и у меня самого было тяжело не сердце.

— Когда подойдем к деревне, ты спрячешься в кустах, что бы ни случилось, не высовывайся.

— Мне не за себя, а за тебя страшно, — вдруг сказала она.

Когда мы подошли к деревне, солнце приближалось к линии горизонта. Конечно, правильнее и безопасней было бы дождаться темноты, но сидеть еще целый час в кустах не хотелось. Тем более что до ночи еще предстояло сделать массу дел: вытащить из пруда долбленку, забросить невод, наколоть дров, натопить печь, ждать когда проветрится от дыма землянка, приготовить на завтра еду..