Турецкий ятаган

— Я? Сейчас объясню, — зловеще пообещал я, поднимая с пола плети. — Ты, мерзавец и самозванец, сразу все поймешь! Учти, если соврешь, выпорю как Сидорову козу, и пойдешь в Сибирь за присвоение чужого чина и звания,

Маралов побледнел еще больше, чем от ранения, стоял, с ненавистью глядя мне в лицо.

— Подать его паспорт! — приказал я лакею. Тот потупился, не решаясь отказаться и не зная, как посмотрит хозяин на явное предательство. — За отказ от сотрудничества со следственными органами знаешь, что тебе будет!

— Не нужно паспорта. Я, я, — еле слышно пробормотал генерал, — я коллежский регистратор в отставке, Трофим Кузьмич Маралов.

После страшного признания наступила мертвая тишина. Все, включая дворника, знали, что коллежский регистратор — самый низший чин в табеле о рангах, такая мелочь, можно сказать, что ниже плинтуса.

— Как же так, Трофим Кузьмич! — неожиданно заговорил Василий Иванович, начиная приходить в себя. — Как это, коллежский регистратор? Вы же назывались тайным советником?! Это что же получается, я, титулярный советник, чиновник девятого класса, кланялся какому-то регистратору, я, штабс-капитан-с, кланялся швали четырнадцатого класса?!

— Васька, не забывайся! — взвился было фальшивый генерал.

— Молчать! Коллежский регистратор! Пакостничать заставлял, жену в заточение отправил, мещан сечь принуждал! Вы, ты, ты, обещал меня в статские советники вывести, с его императорским высочеством за один стол посадить! Коллежский регистратор!

— Действительно нехорошо-с, ваше превосходительство, тьфу на тебя, — вступил в разговор тюремщик, — как же-с получается? Уже полгода жалования не вижу-с, чуть что, сразу «в морду, да в морду», а сами-с, пардон-с, червь, грязь. Извольте тотчас расчесться, а то и на съезжую недолго-с, у меня околоточный друг и брат-с!

— Братцы, да вы что! Мы же как родные были! Какие счеты! Со всеми разочтусь, а на тебя, Васька, я в обиде, ты сам меня подбивал…

На что подбивал Маралова Василий Иванович, я узнать не успел. Послышались тяжелые шаги командора, все замерли, и в зал вошел самый натуральный представитель власти в шинели, портупее и при шашке. Из-за его спины выглядывал исчезнувший ранее Иван Иванович.

— Прекратить! — еще не оценив обстановку, приказал полицейский капитан. — Кто дозволил?!

— Господин капитан, я хочу заявить на этого вот господина коллежского регистратора, — закричал Василий Иванович. — Здесь совершилось злостное преступление, убийство, против закона и христианства! Вот и господин тайный агент подтвердят!

— Кого, чего? — ничего не понимая, спросил полицейский офицер. — Какое убийство, какой агент?

Его окружили плотным кольцом и начади объяснять все разом. Я же тихонько положил кольт на ближайший подоконник и направился к выходу. Возле крыльца мерзли, топая для согрева ногами, двое полицейских. Один из них заступил мне дорогу, но я не останавливаясь, строго сказал:

— Что стоите, как истуканы! Бегом к капитану!

— А что случилось?

— Он там арестовал целую шайку разбойников и приказал, чтобы вы помогли.

Полицейские, придерживая шашки, затрусили на помощь начальнику, а я не спеша вышел в открытые ворота.

Глава 6

На улице оказалось темно и пустынно. Часы я не носил по причинам конспирации и даже приблизительно не знал, сколько теперь времени. После нервного напряжения голова казалось пустой и легкой. Единственное, что меня сейчас занимало — найти место для ночлега и побыть одному в тишине и покое. На ближайшем перекрестке я свернул на боковую улицу. Этот район города я не знал. Застроен он был средней величины частными домами, в которых обычно жили купцы и небогатые чиновники. Ничего напоминающего гостиницу не попадалось, как не было видно и извозчиков. Я все дальше уходил от дома коллежского регистратора и погони больше не опасался. Ночь была ветреная и морозная, температура где-то под минус тридцать градусов, и скоро меня начало пронимать до костей. Я все убыстрял шаг, но и это не помогало согреться. Мое тонкое пальтишко продувало насквозь, ноги мерзли, и жизнь перестала казаться раем.

Наконец попалось здание публичного вида, напоминающее гостиницу. Сквозь щели в ставнях пробивался свет. Я остановился возле его входа, но ничего похожего на вывеску не обнаружил и повернулся было чтобы уйти, когда меня окликнул невидимый человек.

— Желаете поразвлечься?

— Что желаю? — не понял я, приплясывая на месте.

— Развлечься с барышнями желаете?

— Нет, спасибо, мне сейчас не до барышень, мне бы просто гостиницу. Нет ли поблизости?

— У нас здесь все есть, три рубля комната, очень даже великолепно отдохнете.

Идти в такое заведение мне совсем не хотелось, но мороз прижимал, и пришлось согласиться:

— Ладно. Только чтобы никто ни приставал.

— Этого у нас не заведено-с, — успокоил, выходя из тени, человек в тулупе и валенках. — У нас все для гостей, хозяин — барин.

Он постучал в дверь условным стуком, и она тотчас открылась. Выглянула маленькая женщина в пуховом платке.

— Господину комнату на ночь, за трешку, — сказал привратник, — без барышень.